"Кристофер Прист. Голова и рука (Сборник "Смерть Вселенной")" - читать интересную книгу автора

поверхности и блестящие лезвия.
Потом она спокойно посмотрела на меня и кивнула.
Я разыскал людей, когда-то ассистировавших Тодду, и договорился об
участии в представлении. Из телефонных разговоров с Гастоном я узнал о
волне слухов, предвосхищающих возвращение Тодда.
Сам мастер был переполнен энергией и волнением. Несколько ночей он не
мог заснуть и звал Элизабет. Эти три недели она не приходила ко мне. Я сам
навещал ее, оставаясь на часок-другой.
Утром в день представления я поинтересовался, на чем собирается Тодд
ехать в театр: в специально сделанной для него машине или в карете. Как
всегда Тодд выбрал последнее.
Мы рано собрались и отъехали, зная, что в пути нас не раз остановят
яростные почитатели Тодда.
Его разместили рядом с кучером, усадив на удобное, устроенное для него
кресло. Я и Элизабет сели позади; ее рука - на моем колене. Иногда Тодд
оборачивался к нам и что-то говорил, и тогда либо она, либо я наклонялись
вперед, чтобы выслушать его и, если надо, ответить.
Выбравшись на дорогу, ведущую в Париж, мы то и дело натыкались на
многочисленные группы людей: некоторые встречали мастера громкими криками
и аплодисментами, некоторые стояли молча. Тодд отвечал на все приветствия,
но когда какая-то женщина попыталась забраться в карету, он разволновался
и заорал, чтобы я избавил его от этого.
Только раз он допустил близкий контакт со своими поклонниками. Это
произошло, когда мы остановились сменить лошадей. Тогда он говорил долго,
многословно и был чрезвычайно любезен, но я чувствовал, что он сильно
устал.
Все планировалось очень тщательно, и поэтому, когда мы прибыли к театру
Алхамбра, полиция уже блокировала напирающую массу людей, оставив
свободным один проход, чтобы только протащить коляску Тодда. Экипаж
остановился. Раздались аплодисменты.
Поглядывая на истеричную толпу, я вкатил Тодда через служебный вход.
Элизабет шла за нами. В фойе Альборн профессионально улыбался налево и
направо, принимая эту истерию как должное, и, казалось, совсем не замечал
маленькой, но решительно настроенной кучки людей - они держали в руках
плакаты и громко выкрикивали написанные на них лозунги протеста.
В гардеробной нам удалось немного расслабиться. До начала шоу
оставалось два с половиной часа. Тодд вздремнул, потом Элизабет искупала
его и переодела в сценический костюм.
Минут за двадцать до нашего выхода к нам зашла женщина из служебного
персонала театра и преподнесла Тодду букет цветов. Их приняла Элизабет и
неуверенно, хорошо зная его нелюбовь к цветам, положила перед мужем.
- Спасибо, - кивнул он в ответ. - Цветы. Какие прекрасные краски.
Через пятнадцать минут пришел Гастон в сопровождении менеджера театра.
Они оба пожали мне руку. Гастон поцеловал Элизабет в щеку, а менеджер
попытался завязать с Тоддом разговор. Тодд не отвечал, и чуть позднее я
заметил, что по лицу менеджера катятся слезы. Мастер пристально
рассматривал всех нас.
Он заранее объявил, что не должно быть никаких церемоний,
предшествующих представлению, никаких речей и никаких интервью. Все должно
точно следовать продиктованной мне инструкции. С другими ассистентами в