"Кристофер Прист. Голова и рука (Сборник "Смерть Вселенной")" - читать интересную книгу автора

течение всей последней недели проводились репетиции.
Он повернулся к Элизабет. Она нежно поцеловала его. Я отвернулся.
Прошло около минуты, прежде чем Тодд произнес:
- Все в порядке, Ласкен. Я готов.
Я взялся за ручки коляски и, выкатив ее из гардеробной, направился по
коридору к кулисам. Из зала донесся мужской голос, что-то произнесший
по-французски, и раздался рев. В животе у меня похолодело. Тодд оставался
невозмутимым.
Появились два ассистента. Они опоясали мастера специальными ремнями,
напоминающими сбрую, и подняли его. Ремни были связаны двумя тонкими
тросами с блоком, спрятанным в верхней части сцены. Управляя блоком, можно
было перемещать Тодда по воздуху. После этого ему пристегнули четыре
муляжа, имитирующие конечности.
Он кивнул головой - дал знак приготовиться. На секунду я увидел
выражение глаз Элизабет и, хотя Тодд не смотрел на нас, не ответил ей.
Я выступил на сцену. Раздался женский визг, и весь зал поднялся на
ноги. Сердце бешено билось.
Оборудование уже стояло на сцене, скрытое тяжелыми бархатными
покрывалами. Я поклонился публике и, медленно обходя сцену, начал снимать
их с механизмов.
Аудитория при этом одобрительно шумела. Голос менеджера трещал в
громкоговорителе, умоляя зрителей занять свои места. Я остановился и стоял
неподвижно, пока все не успокоились, зная из прошлого опыта, что любое мое
движение возбуждает их еще больше. Вид этой аппаратуры вызывал у меня
отвращение, но зал наслаждался блеском новых, острых, как бритва, лезвий.
Я подошел к рампе.
- Mesdames. Messieurs. - Моментально наступила тишина. - Le maitre!
Стараясь не обращать внимания на публику, я шел по авансцене, указывая
на Тодда. Он болтался в своей упряжи там, за кулисами. Рядом стояла
Элизабет. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга. Опустив
голову, он слушал зал.
Зал молчал.
Проходили секунды, а Тодд все ждал. Раздался чей-то тихий голос. И
вдруг зал взорвался.
Тут же Тодд кивнул ассистенту, и тот, ловко управляя блоком, вытащил
мастера на сцену.
Это было жуткое и неестественное зрелище. Он плыл, подвешенный на
ремнях; пристегнутые искусственные ноги цепляли покрывающий сцену брезент,
руки висели, словно плети. И только голова шевелилась, приветствуя
собравшихся.
Я ждал аплодисментов, но с появлением Тодда снова все стихло. Это
молчание всегда вселяло в меня ужас. Я успел забыть о нем за четыре с
половиной года.
Тодда подтянули к кушетке, установленной с правой стороны сцены, и я
помог уложить его. Один из помощников - квалифицированный врач - провел
короткий осмотр.
Он что-то написал на листе бумаги и вручил мне, затем подошел к краю
сцены и обратился к залу:
- Я осмотрел мастера. Он в здравом уме и полностью владеет собой. Он
прекрасно осознает то, что намерен совершить. И я подписываюсь под всем,