"Мария Павловна Прилежаева. Зеленая ветка мая (Повесть) " - читать интересную книгу автора

бабу-Коку, потому что, хотя писала восторженные повести, показывать свои
чувства стеснялась. А тут вдруг поцеловала. Да еще и еще. Что такое с ней
происходит?
И чтобы не проговориться, что под подушкой лежит новая повесть,
скорее нырнула в постель, укрылась с головой и под одеялом еще долго
любила, жалела и восхищалась своей "Одинокой".
Все же Лине на следующий день дала почитать.
- Ой, что делается! Она еще и писательница! - с каким-то почти
благоговением воскликнула Лина и на уроке читала, пряча под партой, Катину
повесть. - Девочки, наша Катька Бектышева - писательница.
Все перемены девочки читали Катину повесть. Успех был полный, шумный!
И весь этот удивительный день Катю сопровождали удачи. Ни на одном
уроке ее не спросили, кроме последнего. Учительница географии вызвала к
карте и, вручив указку, предложила рассказать и показать и... естественно,
поставила двойку. Первая, увы, как потом оказалось, не последняя Катина
двойка. Эта маленькая неприятность сегодня для Кати не имела значения. У
нее кружилась голова от славы и общей любви.
Надя Гирина, высоконькая капризная девочка, дочь богатейшего в городе
купца, которую возили на уроки в пролетке, хотя гиринский особняк отстоял
от гимназии в десяти минутах ходьбы, девочка, которая на большой перемене
вынимала из сумочки бутерброды с розовой ветчиной и, чуть надкусив,
брезгливо бросала в корзину для мусора, эта "княжна", усвоившая, видимо,
по наследству от отца торговую жилку, поманила Катю:
- Мне очень понравилось твое произведение, ты можешь его мне
уступить?
- Как уступить?
- Очень просто, в обмен. Принесу тебе завтра ленту. Красную, синюю,
какую захочешь. Десять аршин разных лент. Согласна?
- Нет.
- Двадцать аршин! - уговаривала Надя Гирина.
- Ты ведь можешь еще написать, - вмешалась, вытягивая руки и прося,
Клава Пирожкова, так распалила ее воображение эта сделка.
Конечно, Катя могла написать еще повесть. И не одну и не две. Она
могла писать постоянно, каждый день. Но почему-то не хочется отдавать
"Одинокую" в обмен на ленты. Хотя соблазнительны ленты. Подумайте,
двадцать аршин!
Но все-таки нет!
Надя Гирина вспыхнула и отошла. Клава Пирожкова в изумлении выкатила
светлые бусинки:
- Дура! Ты могла бы и тридцать аршин запросить, ой, дура! Ведь
Наденька Гирина единственная, у них лучший галантерейный магазин в городе,
а она единственная у отца с матерью, ей все, что захочет, дозволено. Она
меня в гости принимала, изо всего класса - меня! Ой, видала бы! Залы,
гостиные, горничные в белых наколках, и все: "Барышня, что изволите?
Барышня..." Подарила бы повесть и тебя позвала бы. Теперь не позовет, не
добьешься.
- Подумаешь! И не надо! - дерзко ответила Катя.
И подарила свою "Одинокую" Лине Савельевой.