"Юзеф Принцев. Гори, гори, моя звезда... (Повесть о А.Гайдаре) [И]" - читать интересную книгу автора

революционному порядку все свободны. До завтра. На занятия не опаздывать!
- Ого!.. - присвистнул сидящий в первом ряду Великанов.
- Анархиствующих элементов будем пресекать! - без запинки произнес
Аркадий услышанную где-то на митинге фразу.
Великанов поперхнулся и восхищенно покрутил головой, а Николай
Николаевич принялся слишком уж старательно вытирать нос, прикрывая лицо
платком.
- Как излагает! - зашептал Федьке Башмакову первейший его дружок,
толстый, с полипами в носу Володька Сидоренко. - Нахватался, собака!
Башмаков недовольно засопел, но промолчал.
- Членов комитета прошу остаться, - закончил Аркадий и спрыгнул вниз,
подмигнул Семке Ольшевскому и вразвалку направился к Федьке Башмакову.
- Башмаков! - приказал он. - Большой лист бумаги, кисти, краску.
Живо!..
- Я тебе не мальчик в лавке! - огрызнулся Федька.
- Попрошу ваши лабазные сравнения оставить при себе, гражданин
Башмаков! - негромко, но с нажимом сказал Аркадий. - Кто председатель
комитета?
- Ты... - признался Башмаков.
- Вот и давай! - распорядился Аркадий, взглянул на растерянное лицо
Башмакова и, будто невзначай, сунул руку в карман куртки. Знал бы Федька
про маузер, еще не такое бы лицо сделал!..
Из реального Аркадий вышел уже в сумерки. Пятнами белел снег на
черной подтаявшей мостовой, блестели мокрые ветки деревьев, за высокими
заборами лениво лаяли собаки.
В соборной церкви шла вечерняя служба. В раскрытые настежь двери
Аркадий увидел множество маленьких желтых огоньков. Это горели свечки в
руках у прихожан. Впереди стояли монахи и монашенки в черном, позади них -
понаехавшие из ближайших деревень бабы в платках и полушубках. Они
шептались о какой-то огненной комете, о новоявленном святом, который
предсказал конец света на той неделе, в пятницу.
Аркадий хотел было пройти мимо, но услышал странное зловещее пение
церковного хора, прерываемое густым басом. Он подошел к двери, поднялся на
носки, вытягивая шею и стараясь разглядеть, что происходит в церковном
полумраке.
У аналоя в расшитом серебром облачении стоял сам епископ Варава и
провозглашал анафему большевикам и всем иным нечестивцам, посягнувшим на
трон и самую личность помазанника божьего, царя всея Руси, Николая.
"Воронье проклятое!" - сжал кулаки Аркадий.
Кровь прилила к голове, и, как это с ним случалось не раз, не
раздумывая о том, что делает, а повинуясь лишь нахлынувшему на него
чувству ненависти, он выхватил из кармана маузер и выстрелил поверх голов
в потолок храма, украшенный лепными изображениями святых. Пение
оборвалось, заголосили бабы, заметались огоньки свечей, но Аркадий уже
прыгал через чугунную ограду церковного скверика, убегая в темный и глухой
переулок.


* * *