"Юзеф Принцев. Там вдали, за рекой... (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

сдуло. Извозчик испуганно смотрел на Степаново почерневшее, все в ссадинах
лицо, на прожженную рубаху, на запрокинутое лицо Глаши, которую тот все
еще держал на затекших руках.
Степан не сел - упал на сиденье и только здесь увидел опаленную огнем
Глашину косу, подсохшую уже кровь над виском, запавшие щеки и крикнул
извозчику хрипло и яростно:
- Гони!
Когда пролетка сворачивала на проспект, навстречу ей выехал собранный
с бору по сосенке пожарный обоз.
Извозчик, испуганно косясь на Степана, придержал лошадь, и мимо них
тяжело проскакали лохматые битюги, когда-то лоснящиеся от сытости,
приученные к бешеной езде, а сейчас больше по привычке вскидывающие
головы; протарахтели бочки с водой, насосом, брезентовыми рукавами; и
только начищенные до блеска медные каски напоминали прежний пожарный
выезд: с верховым впереди, грохотом копыт по булыжнику, пенными,
свернутыми набок мордами коней - всю эту красно-золотую, завораживающую
своей стремительностью кавалькаду.
Степан, не отрываясь, смотрел на бледное до синевы лицо Глаши, на
слабо пульсирующую голубую жилочку на шее и уже не кричал, а, срываясь на
шепот, умолял извозчика:
- Гони, дядя! Гони, за-ради бога!..
Извозчик, не оборачиваясь, кивал, нахлестывал лошадь, обитые
железными ободьями колеса гулко стучали по булыжной мостовой, а Степану
казалось, что это бухает у него в груди. Никогда раньше он не слышал
своего сердца и теперь удивлялся, что оно такое громкое и большое.


III

По петроградским улицам люди в ту пору ходили по-разному. Одни
предпочитали выходить из дома только днем и то по крайне неотложным делам:
отстоять очередь за пайковой селедкой или выменять на толкучке вязанку
дров. Патрулей они побаивались, но все-таки старались держаться поближе к
ним, пока им было по пути.
Другие появлялись в городе с наступлением темноты, и тогда на
пустынных улицах раздавались крики случайных прохожих, слышались выстрелы
и топот сапог убегавших грабителей. Эти старались с патрулями не
встречаться.
Но с недавних пор в городе появились люди, не похожие ни на тех, ни
на других. Ни драповое пальтишко, ни чесучовый летний костюм не могли
скрыть их военной выправки. С патрулями они предпочитали не сталкиваться
ни днем, ни вечером. Редко ходили пешком, стараясь затеряться в трамвайной
толчее или сесть на случайно подвернувшуюся пролетку. Останавливали они ее
за три - четыре дома до нужного им места, расплачивались с извозчиком и,
когда пролетка отъезжала, шли дальше пешком. Улучив момент, ныряли под
арку ворот, черным ходом поднимались по узкой лестнице, стучали условным
стуком и долго ждали, когда отгремят многочисленные замки, засовы и
цепочки. Потом входили в грязноватую кухню, просили извинения у хозяйки
или хозяина, снимали обувь, из-под стельки непривычного штатского ботинка
доставали неровно оторванную половину коробки из-под папирос. Хозяин или