"Юзеф Принцев. Там вдали, за рекой... (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

наблюдал за тем, как один за другим подъезжают автомобили оперативной
группы, как блокируются выходы из особняка, как входят в парадный подъезд
несколько чекистов. Опустив штору, человек в сером костюме быстро прошел
через анфиладу комнат и встал на верхней площадке лестницы. В руках у него
был револьвер.
Первым на ковровую дорожку лестницы вступил седой, похожий чем-то на
учителя, чекист в штатском. За ним поднимались остальные.
Человек в сером костюме поднял руку с револьвером и выстрелил.
- Прекратите стрельбу! - по-английски крикнул седой чекист, но
человек в сером костюме выстрелил еще раз, потом еще и еще.
Кто-то внизу коротко вскрикнул, кто-то упал, а человек в сером
костюме вскидывал револьвер и стрелял. Хладнокровно. На выбор.
Но снизу хлопнул ответный выстрел. Потом второй, третий...
Человек в сером костюме схватился рукой за горло и, роняя револьвер,
медленно осел на мраморный пол лестничной площадки.
При обыске в подвале и на чердаке были обнаружены склады оружия.
А вечерние газеты вышли под тревожными заголовками: "Всем! Всем!
Всем!"
В Москве стреляли в Ленина.


IV

В октябре проводили в Москву на съезд Лешу Колыванова. Вернулся он
оттуда еще больше похудевшим, но веселым: Владимир Ильич поправился после
ранения, как прежде, работал с утра и до поздней ночи, но нашел время
принять делегатов Союза молодежи. Был среди них и Алексей и теперь не
уставал по многу раз рассказывать, как разговаривал с ними Владимир Ильич,
как заразительно смеялся, цепко расспрашивал о положении на местах, о том,
как и чем занята молодежь, об их настроениях, заботах, планах на будущее.
Съезд постановил назвать Союз молодежи Коммунистическим, и появилось
новое, короткое и гордое слово: комсомол! Кто-то из питерских большевиков
в деловом разговоре назвал их ласково "комсой". Словечко это понравилось и
быстро вошло в обиход.
Так незаметно прошла зима, и, выйдя однажды на улицу, Степан с
удивлением заметил, что на деревьях уже проклюнулись зеленые листочки,
пригревает солнце и вовсю чирикают горластые птицы.
О том, что Глашу выписывают из больницы, Степан узнал от матери.
Та затеяла стирку, замочила уже белье, потом только спохватилась, что
в доме мыла - всего ничего, и побежала к соседке. Вернулась от Екатерины
Петровны какая-то размякшая, присела на табурет у корыта, сложила на
коленях худые руки и сказала Степану:
- Глаху завтра выписывают.
- Ну и что? - как можно равнодушнее ответил Степан и отвернулся.
Ему вдруг стало жарко, как будто он шуровал у открытой дверцы
раскаленной печки. Почему-то горело лицо, особенно щеки, и был он,
наверно, красный, как вареный рак.
Но Таисия Михайловна ничего не заметила, умиротворенно улыбалась и
рассказывала:
- Катерина пирог заворачивает... На два своих платьишка муки ржаной