"Юзеф Принцев. Там вдали, за рекой... (Повесть) [И]" - читать интересную книгу авторанаблюдал за тем, как один за другим подъезжают автомобили оперативной
группы, как блокируются выходы из особняка, как входят в парадный подъезд несколько чекистов. Опустив штору, человек в сером костюме быстро прошел через анфиладу комнат и встал на верхней площадке лестницы. В руках у него был револьвер. Первым на ковровую дорожку лестницы вступил седой, похожий чем-то на учителя, чекист в штатском. За ним поднимались остальные. Человек в сером костюме поднял руку с револьвером и выстрелил. - Прекратите стрельбу! - по-английски крикнул седой чекист, но человек в сером костюме выстрелил еще раз, потом еще и еще. Кто-то внизу коротко вскрикнул, кто-то упал, а человек в сером костюме вскидывал револьвер и стрелял. Хладнокровно. На выбор. Но снизу хлопнул ответный выстрел. Потом второй, третий... Человек в сером костюме схватился рукой за горло и, роняя револьвер, медленно осел на мраморный пол лестничной площадки. При обыске в подвале и на чердаке были обнаружены склады оружия. А вечерние газеты вышли под тревожными заголовками: "Всем! Всем! Всем!" В Москве стреляли в Ленина. IV В октябре проводили в Москву на съезд Лешу Колыванова. Вернулся он оттуда еще больше похудевшим, но веселым: Владимир Ильич поправился после принять делегатов Союза молодежи. Был среди них и Алексей и теперь не уставал по многу раз рассказывать, как разговаривал с ними Владимир Ильич, как заразительно смеялся, цепко расспрашивал о положении на местах, о том, как и чем занята молодежь, об их настроениях, заботах, планах на будущее. Съезд постановил назвать Союз молодежи Коммунистическим, и появилось новое, короткое и гордое слово: комсомол! Кто-то из питерских большевиков в деловом разговоре назвал их ласково "комсой". Словечко это понравилось и быстро вошло в обиход. Так незаметно прошла зима, и, выйдя однажды на улицу, Степан с удивлением заметил, что на деревьях уже проклюнулись зеленые листочки, пригревает солнце и вовсю чирикают горластые птицы. О том, что Глашу выписывают из больницы, Степан узнал от матери. Та затеяла стирку, замочила уже белье, потом только спохватилась, что в доме мыла - всего ничего, и побежала к соседке. Вернулась от Екатерины Петровны какая-то размякшая, присела на табурет у корыта, сложила на коленях худые руки и сказала Степану: - Глаху завтра выписывают. - Ну и что? - как можно равнодушнее ответил Степан и отвернулся. Ему вдруг стало жарко, как будто он шуровал у открытой дверцы раскаленной печки. Почему-то горело лицо, особенно щеки, и был он, наверно, красный, как вареный рак. Но Таисия Михайловна ничего не заметила, умиротворенно улыбалась и рассказывала: - Катерина пирог заворачивает... На два своих платьишка муки ржаной |
|
|