"Михаил Пришвин. Кощеева цепь" - читать интересную книгу автора

От Веры Соколовой уже в двух гимназиях было известно и шопотом пере-
давалось из уст в уста, что поехали именно в Азию.
- Как бы не вернули в гимназию?
- Ну, уж, брат, нет, - вспыхнул какой-то горячий гимназист, - теперь
уже их не догонят.
Мало того, гимназисты - синие прасолы сошлись опять и обсуждали дело
серьезно.
- Конечно, - говорили один, - Крупкин ловкач, да ведь мальчишки тоже
отчаянные.
- Опять у них вода, - говорил другой, - река быстрая и сама несет
лодку, а ему нужно погонять и погонять.
Весь город ожил. Спросись вперед у любого, каждый бы рассмеялся над
путешествием в Азию, ну, а как уж уехали, так стало многим казаться, что
хорошо, и отчего бы им и не доехать до Азии. Все спящие на ноги стали и
с радостью передавали друг другу: три бесстрашных гимназиста уехали от
проклятой латыни в Азию открывать забытые страны.

---------------

Как раз в эти золотые светлые сентябрьские дни, на воле, о которой
столько пишут и мечтают на лавочках, глядя в синюю даль, на этой настоя-
щей воле был осенний перелет птиц с севера на юг над реками быстрой Сос-
ной и тихим Доном через теплые моря на берега Малой Азии. Курлыкали жу-
равли и, расстраивая свои треугольники, спускались отдыхать на низком
берегу Сосны. Гуси строгими кораблями торжественно летели, отрывисто пе-
реговариваясь; они ночевали вместе с утками на воде, выставляя на всем
берегу сторожей. Лебеди совсем не отдыхали и летели так высоко, что
только по серебру их груди в чистом воздухе и по каким-то гармоническим,
особенным ладам можно было догадаться о них. Белые рыболовы, чайки раз-
ных пород еще не трогались и вились на своих гнутых крыльях у самой во-
ды.
Этого наш Курымушка еще никогда не видал и не мог видеть, это можно
почувствовать всей душой, только если сам сжег за собой корабли и сам
вступил в этот птичий путь, исполненный всякого риска, всяких опаснос-
тей. Тогда уже знаешь наверное, что и они там в воздухе не просто кри-
чат, а так же, как мы, разговаривают. Хорошо было, что Рюрик с пяти лет
был на охоте со своим отцом, все это знал и умел все объяснить, скажет:
"лебедь!" и Курымушка на всю жизнь от одного слова знает, как летят ле-
беди и что это значит, скажет: "гуси!" и вот что-то очень серьезное,
строгое залегает в душу от гусиного полета. Какие-то маленькие пичужки,
серебрясь, попискивая штук сорок зараз, как стая стрел просвистят; поду-
мать только: завтра они перехватят Черное море! Хорошо на минутку выйти
из лодки, выглянуть из-под кручи берега в поле и хоть, не подкрасться, -
где тут подкрасться в открытом безлесном поле! - а просто посмотреть,
как без людей хозяевами в полях ходят на длинных ногах журавли. Раз так
видели дроф и даже пустили в них пулю из штуцера: столбом взвилась пыль
от удара пули о землю, дрофы разбежались, тяжело полетели, встретились в
воздухе с цаплями, не понравилось вместе и разлетелись в разные стороны:
цапли к реке, дрофы в степь. Страшно было в первый раз выстрелить из
настоящего ружья, но виду Курымушка не подал, туго прижал ложу к плечу,