"Михаил Пришвин. Кощеева цепь" - читать интересную книгу автора

выстрелил, но промахнулся. В другой раз Рюрик ему крикнул во-время:
"мушку, мушку!". Он мушку навел, и летящая чайка упала; ее с радостью
присоединили к мясному запасу в корме. И так весь день прошел, и куда
это лучше было, чем самые мечты о забытой стране: это Курымушке надолго
осталось, что мысль про себя не обман, как все говорят, а и вестник
прекрасного мира.
Под вечер странно стали смыкаться впереди берега, кажется, кончилась
река, вот, вот лодка в берег уткнется, а смотришь - опять берега широко
расступаются, проехали и опять смыкаются, будто хотят лодку взять в
плен. Позднее все стало как будто ловить лодку, тростники, кусты, де-
ревья, но она все шла и шла по течению, и только это казалось, будто
лодка стоит и вокруг все идет и ее окружает.
В темноте ночью еще больше, чем днем, несметною силой шел перелет:
прямо над самыми головами со свистом проносились чирки, кулики разных
пород, тяжело шли кряквы и часто шлепались в воду на отдых. Дикие гуси
возле самой лодки иногда спускались всем кораблем, кричали, хлопали
крыльями так близко, что брызги летели в лицо. Как хорошо было все это
слушать, притаив дыхание в надежде, что глаз каким-нибудь чудом в темно-
те рассмотрит и можно будет пальнуть из ружья.
Но холод осенней ночи пробирал все больше и больше, и особенно плохо
было ногам в сырой, чуть-чуть подтекающей лодке. Попробовали саблями на-
рубить тростнику, сложили его на дно лодки, легли, но сырость и холод
помешали. Если бы на берегу костер развести, но условились в первую ночь
не разводить огня и не выходить на берег, догадываясь, что Крупкин будет
ловить, и так он по огню сцапает, что и за ружье не успеешь схватиться -
это нельзя. И что это: сон, бред или явь? Слышно Курымушке самому себе,
как сопит, и как зубы вдруг будто сорвутся и начнут сами так яро стучать
друг о друга, а на берегу все время без перерыву где-то по самому близ-
кому соседству дикие утки между собой переговариваются, и, что делает
этот полусон! - понятен бывает их разговор. Одна говорит: "пересядь сю-
да, нам будет потеплее", другая: - "убирайся с моего места, я тебя не
просила, вот еще!". И так у них всю ночь, то кто-нибудь недоволен, а то
вдруг лисицу или хорька почуют и сразу все заорут так, что и мертвый
проснется. Много разных снов таких ярких видится, что вот хоть рукой ух-
вати. Так увидал себя Курымушка на теплой чистой постели, и голова его
лежит на пуховой подушке в белой наволочке; вот это настоящее было виде-
ние и открытие, - никогда в жизни ему не казалось, что так хороша может
быть обыкновенная подушка, какая бывает у всех, на каких теперь все-все
люди спят в городах и в деревнях, в богатых домах и в бедных.
Ужасный утиный крик перебил его сон, он проснулся, понял, где он, но
подушка так и осталась неотступным видением. В эту самую минуту слышит
он у самого своего уха шопот Ахилла:
- Отпустите меня!
- Куда? - хотел спросить Курымушка, но вместо звука вылетел с яростью
треск зубов челюсть о челюсть.
- И у тебя зубы трещат, - сказал Ахилл, - ты их рукой придерживай,
как я.
Курымушка попробовал, и, правда, вышли слова:
- Куда тебя отпустить?
- Я по бережку тихонько пойду, согреюсь как-нибудь и дойду.