"Михаил Пришвин. Дневники 1918 - 1919 гг. " - читать интересную книгу автора

- Если бы Керенский теперь продолжал властвовать, то мы бы теперь,
наверно, лежали в земле, а нет его, и мы вас, товарищи, везем в тюрьму!

- Приехали, товарищи! - сказал шофер. Но политический разговор с
латышами еще был в большом напряжении, и еще несколько минут, совсем забыв о
тюрьме и о своей роли, у ворот они вели с нами горячий спор о бабушке.

- Мы, - говорили они, - уважаем бабушку за прошлое, но жизнь есть
эволюция, сегодня ты признаешь одно, а завтра другое.

В канцелярии тюрьмы нас всех записали и отвели в камеру, где большое
общество интеллигентных людей, истомленных скучным сидением, радостно
приветствовало "Волю народа".

2-го числа Нового Года трамваи не ходили, я поколебался, идти мне в
редакцию хлопотать о выпуске литературного приложения к "Воле Народа" или
махнуть рукой: кому теперь нужно литературное приложение! Мороз был сильный,
раздумывать некогда - побежал и довольно

7

скоро прибежал в редакцию. Там сидели солдаты с ружьями, и два
юнца-комиссара жестоко спорили между собой, кого арестовывать, всех или не
всех. Ордер у них был арестовать всех подозрительных.

- Я не подозрительный, - горячо говорил член Учредительного Собрания.

И про меня кто-то сказал:

- Это писатель! Арестующий комиссар ответил:

- С 25-го числа это не признается.

И потребовал мой портфель. Я сказал, что портфель наполнен рукописями
поэтов и писателей и передать их не могу. Я не член Учредительного Собрания,
не член партии, даже не член редакции, в чем же мог выразиться мой пафос,
как не в защите Литературного портфеля. И я его защищал:

- Я не дам!

И добился того, что его решили оставить при мне, но приложить печать к
застежке. Сургуча не было, взяли свечу и накапали и загадили портфель.

- Товарищ! - начал говорить капавший. Я сказал:

- Вам я не товарищ: вы раб, а я господин.

Я хотел этим сказать, что насильник, по моим взглядам, есть раб:
взявший меч от меча и погибнет.