"Анна Присманова "Стихи разных лет"" - читать интересную книгу автора

частям Франции, вот что дала здешней расе скандинавская кровь; да разве
еще лазурные нормандские глаза...". Рассказ заканчивался горьким
признанием, каких Гингер больше не позволял себе никогда: "Одиннадцать лет
я во Франции, но та страна неотступно преследует меня: случайным словом и
делом, вопросом цыганенка, обращенным ко мне прямо по-русски среди толпы в
самом центре Парижа...". Похоже, что подолгу жить вне столицы обоим
супругам было противопоказано, они вернулись.
"А печататься нам все-таки негде было. Тогда это казалось главной препоной
для нормальной писательской деятельности. Теперь ясно, что эмигрантская
литература гибнет из-за отсутствия культурного читателя" - это замечание
взято мною из воспоминаний Яновского49, о той же отчаянной заброшенности
молодой литературы, которая даже не могла питаться воспоминанием о
читательском отклике, как "старая", писал в "Числах" В.Федоров: "... никто
никогда не посылал своих творений в такое безвоздушное, в такое
стратосферическое путешествие, откуда ни отклика, ни звука, ни
поддержки... И вся самоотверженная работа эмигрантского литератора
превращается в конце концов в "исторический документ" для будущего
русского приват-доцента, который, чтоб стать профессором, приготовит
ученую диссертацию "О некоторых попытках литературы в изгнании"..."50.
Почти без возможности напечатать свои стихи, а следовательно, получить
единственно реальный в иноязычной стране на них отклик - критическую
рецензию, - жизнь для поэта трудновыносимая. Когда каждый слушатель
бесценен, подлинное счастье, если рядом находится человек, способный
оценить написанное, или просто поговорить о поэзии. Не случайно же,
создавая в 1935 году "Круг", нечто вроде
литературно-философско-религиозных бесед, соединив впервые силы нового
поколения с "начинающими стареть интеллектуальными бонзами эмиграции"51,
менее всего мучались с названием. Оно пришло само собой в голову не только
организатору (Фондаминскому), а сразу как-то всем: с одной стороны круг -
это совершенство формы, но с другой - выражение полной безысходности...
Так что, можно сказать Гингерам и здесь повезло, хотя, конечно,
поэтические пары в эмиграции, именно в эмиграции, - явление не столь уж и
редкое. Редко "равноправие", равновесие, и единство тех самых
противоположностей. Первоначально я хотела назвать книгу "Близнецы". И
теперь такое название кажется мне наиболее близким содержанию. Остановило
только то, что у специалистов, а такие, слава Богу, есть, из-за названия
могли бы возникнуть проблемы с библиографией: вторая книга стихов
Присмановой называлась именно "Близнецы". Но как велик был соблазн - они
ведь близнецы, как те "существа серафические", Александр с его солнечной
ленью и Анна с ее лунной деятельностью. Название книжке пришло с
воспоминанием о давнишней передаче о Присмановой на радио, подготовленной
Евгением Витковским. Передача та, умная и теплая называлась "Туманное
звено"52, сама названная по строчке Анны Присмановой:
Пусть дождь идет, туманное звено
то снизу вверх, то сверху вниз сдвигая...
Конечно, эта жизнь идет на дно,
но, кажется, за ней встает другая...

***
Кажется, что в тридцатые годы Присманова и Гингер не очень спешили