"Анна Присманова "Стихи разных лет"" - читать интересную книгу автора

где рукава сходились на спине.
Остался желтый облик твой в альбоме,
а рукава - ты завещала мне.
("Бабушка". "Близнецы")

Может показаться, что из детства в зрелое творчество Присманова перенесла
только мучительные и больные образы, что туман и соль стихов - еще и
взгляд сквозь слезы, вглядывание в детство. Во второй ее книге,
"Близнецы", есть десять стихотворений, объединенных в единый цикл "Песок",
их можно принять за небольшую поэму, разбитую на главы, каждая из которых
есть воспоминание о ком-нибудь из далекого "музыкального города", и каждое
из этих воспоминаний заключает в себе трагедию, из тех, что "девочке
"...", родившейся с почти-что мертвым ликом", были знакомы от рождения;
этот цикл у Присмановой построен на материале собственной биографии - до
последней детали, до самой незаметной метафоры: в гавани "соль разъела
камни как проказа", - пишет Присманова, - а ведь ее отец был инспектором
по проказе и работал в городском госпитале; не матерью, но мачехой
называет Присманова Софию (мудрость), - после смерти матери воспитанием
Анны и ее старших сестер Веры с Елизаветой занялась мачеха, женщина редких
душевных качеств.
Но циклом "Песок" биографичность в лирике Присмановой, пожалуй, и
исчерпывается, узнать о жизни, о физической жизни поэта Анны Присмановой
из стихов можно немного. О ней вообще немногое известно, тем более - о
доэмигрантском периоде.
Семья Присман покинула Латвию сразу после провозглашения там Советской
власти, перебралась в Москву и не поспешила вернуться назад после нового
переворота. В книге воспоминаний Юрия Терапиано есть упоминание неких
публикаций Присмановой в московских изданиях1, однако единственное
сохранившееся свидетельство ее литературной деятельности в Москве -
заявление о приеме в "Союз Поэтов" 1921 года. В тот же год три сестры
Присман Москву покинули, вернее, бежали из нее, вспрыгнув уже на ходу на
крышу переполненного вагона поезда, уходящего в Берлин. Присманова имела
право на латвийское гражданство, и Латвия тогда становилась уже вполне
спокойной страной, но она предпочла эмигрировать в Германию; впрочем, и
"до революции" немало латышей избирало местом жительства Берлин.
Приезд Присмановой совпадает с переломными моментами биографий многих
литераторов, оказавшихся тогда же в немецкой столице. Позднее уйдет
присущее тому краткому периоду времени ощущение единства литератур -
Советской России и берлинской, ощущение подлинности "культуры поверх
барьеров", но пока между Берлином и "метрополией" идет интенсивный диалог,
в Берлине кипит литературная жизнь, и если судить только по мемуарам,
может сложиться впечатление, что относительно малочисленное русское
население Берлина состояло исключительно из людей искусства: А.Белый,
А.М.Ремизов, И.С.Соколов-Микитов, А.Н.Толстой, Ив.А.Пуни... Любопытные
заметки оставил Гессен: "Беженцы составляли горсточку в четырехмиллионном
Берлине, и, казалось бы, должны в нем бы раствориться, а сумели они так
намозолить немцам глаза, что однажды в "Ульке" - иллюстрированном
приложении к "Берлинер Тагеблатт" - появилась карикатура, под заголовком
"Картина будущего", изображавшая "Курфюрстендаммский проспект" и
"Тауэнцивскую улицу", пестреющие русскими вывесками и названиями и редкими