"Анатолий Приставкин. Тихая Балтия: Латышский дневник " - читать интересную книгу автора

но, назвав противником, и в том, что ему, то есть, народу, объявлена война.
- Ты служил в армии? - спросил Леня.
- Конечно. И, кстати, это было как раз здесь, в Риге.
- Вот как! Не в танковых?
- Я служил в авиации... Но во время праздников мы стояли здесь на
площади, заслоном, для порядка.
- И был порядок?
- Да. Порядок был.
- Но... Не при помощи автоматов?
- Нет, нет, - успокоил я его.
Мы и вправду не были тогда вооружены. Может быть, я еще расскажу и об
этом.
- Сорок три года я прожил тут в Риге, - сказал Леонид, он пишет книги
об еврейских гетто, которые были под Ригой. И войну, и насилие он знает из
первых рук. - Я люблю этот город, - продолжает он. - Но никогда я такой Риги
не видел... Мне тяжело смотреть...
Толпится народ, но любопытствующих мало. Больше тех, кто вышел
защищаться: пикеты, дежурные, гражданская самооборона, правда, без оружия. У
некоторых транзисторы, приемнички, слушают трансляцию из этого же Дома, где
вторую ночь заседает правительство.
На машинах листовки, призывы, плакаты.
На многих карикатурах Горбачев.
На одной из них дядя Сэм - в традиционных полосатых штанах и цилиндре -
подкармли-вает птенца, высунувшего свой клювик из гнездышка. Насытившийся
птенец встает во весь рост и оказывается выше кормящего дядюшки, и это уже
не птенец, а двуглавый орел, грозно расправляющий свои когтистые лапы во все
стороны. Словом, та самая советская империя.
На улицы вынесены чай и кофе, их предлагают рабочим, но зазывают и нас,
по-русски, как-то догадавшись, что мы не латыши.
Сгружают и готовят на ночь дрова. Уже пылают костры вдоль бульвара, от
подножья Ленина и дальше. В сумерках огромного темного города это ни с чем
не сравнимое зрелище.
Все революции друг на друга в чем-то похожи.
Я сказал:
- Как в семнадцатом у Зимнего, правда?
Как будто я это помнил. Но нет, не помнил, а видел в кино... Да еще,
вот, у Блока...
Но Блок правдивей. И так ясно. А то, что показывают в нашей хронике,
помните, солдаты виснут на чугунных воротах и бегут с криками к Зимнему...
Вовсе это не документ, а инсценировка, взятая из художественных фильмов...
Но как бы за давностью лет проскакивает, зритель не успевает заметить
подделки!
А вот один из моих любимых режиссеров Алексей Герман, который взялся
просматривать хронику войны, пишет, что и кинодокументы войны большей частью
тоже не что иное, как инсценировка... Только найдешь реальный кадр в архиве,
а далее, смотришь, идет дубль...
Нет, это, конечно, не Зимний, даже тот, который мы знаем по описаниям.
И тут не женский батальон, и не жалкие юнкера, противостоящие
братцам-матросикам, в перекрестье пулеметных лент... Здесь - народ. И
большевикам он уже не верит. Напрасно Ильич тянет руку к рабочим у костра,