"Константин Прохоров. Божие и кесарево" - читать интересную книгу автора

сдвинулось с мертвой точки...

Митрополит Филипп все это время продолжал исполнять свои пастырские
обязанности и внутренне готовился к мученичеству. По-христиански тихо и
незаметно наступила осень 1568 года. Филипп чувствовал, как вокруг него
сгущаются тучи, но будучи не в силах что-либо изменить, а тем более
потворствовать духовной погибели расстроенного умом Иоанна, назидался
евангельским чтением о страстях Господних и житиями святых, положив в сердце
своем претерпеть до конца, что ему ни пошлет рука Божия. Иногда он с болью
вспоминал начало своего невольного архипастырского служения. Со слезами
Филипп, вызванный как будто для духовного совета в Москву, умолял тогда
Иоанна отпустить его обратно в пустыню и "не вручать малой ладье бремени
великого". Царь был непреклонен. Тогда Филипп просил его, подобно другим
смельчакам, уничтожить опричнину, но и здесь был вынужден вскоре уступить,
отчасти усматривая в царском самовластии волю Божию. Однако, в первый год
после посвящения в митрополиты Филипп мог к радости своей лицезреть
известное смягчение тиранства Иоанна и прославлял Бога. Затем все ужасы
опричнины возобновились. Несколько раз Филипп пытался увещевать царя
наедине, но Иоанну подобные разговоры были в тягость, и тогда, после многих
сомнений и молитв, архипастырь решился на публичное обличение...
Приближалось время суда над митрополитом. Все близкие ему люди и
сторонники были уже либо замучены, либо лишились своих мест. И лишь простой
люд, наполнявший церкви во время служб и ничего не ведавший, облегчал сердце
пастыря и говорил ему, что у него еще есть паства. В начале ноября Филиппа
призвали в царские палаты на суд. Он явился туда, бледный, но спокойный,
готовый как к лишению кафедры, так и самой жизни.
Царь, архиереи, поредевшие бояре сидели в торжественном молчании. Их
глаза блуждали по сторонам и поначалу не решались смотреть на уже
осужденного ими митрополита. "Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли
лица?" - пришли на сердце Филиппу слова Писания. Оглядевшись, он увидел
скромное место, приготовленное для него явно не в соответствии с саном. В
смирении сел. Тогда поднялся, преисполненный важности, игумен Паисий и,
ободряемый едва заметной царской улыбкой, принялся излагать все
приготовленные против Филиппа обвинения. Клеветал обстоятельно и
вдохновенно. Обвинению всерьез никто не верил, однако Иоанн время от времени
сочувственно кивал головою, а остальные судьи старательно изображали на
лицах все растущее возмущение, как бы в связи со вновь открывшимися
обстоятельствами дела...
Желая соблюсти внешние приличия и справедливость суда, царь
в
заключение дал слово и Филиппу. Митрополит не стал оправдываться, негромко,
но пророчески точно сказал своему недоброжелателю Паисию, что сеяние злого
не принесет заветного плода, на который тот надеется. Затем, движимый духом,
возвысил голос и обратился к главному обвинителю: "О государь! Знай, что не
боюсь ни тебя, ни смерти... Достигнув доброй старости в пустынной жизни,
желаю так же не ведать мирских страстей и придворных козней, но в мире
предать свой дух Господу. Лучше умереть мучеником, чем оставаться
митрополитом и безмолвно наблюдать все ужасы сего несчастного времени.
Твори, что тебе угодно..." Несколько слов Филипп произнес и к архиереям:
"Пасите верно стадо Христово! Готовьтесь дать отчет Богу и страшитесь