"А.С.Прокопенко. Безумная психиатрия " - читать интересную книгу автора

агрессивность по отношению к окружающим. Чем не как раз и нет. Призывают
верить на слово карателям! А веры им нет. Документальные и личные
свидетельства узников психиатрических больниц доказывают как раз обратное:
подавляющее большинство "антисоветчиков" были нормальными в общении людьми.


КПК ПРИ ЦК КПСС И КАРАТЕЛЬНАЯ ПСИХИАТРИЯ

Случилось так, что одновременно с работой комиссии Прокуратуры СССР
деятельность Казанской, Ленинградской ТПБ и Центрального
научно-исследовательского института судебной психиатрии им. проф. Сербского
изучала комиссия КПК при ЦК КПСС. Причиной тому стали не только сигналы о
нарушениях законности в этих больницах от номенклатурных работников ЦК КПСС,
но и многочисленные обращения в ЦК КПСС бывших заключенных ТПБ, убежденных
коммунистов или сторонников коммунистической идеи, возмущенных совершенной
над ними жестокой расправой, - С. П. Писарева, С. Г. Сускина, И. Г. Лапшева,
А. Г. Гойхбарга и др.
Если бы они выступили как противники советской власти, как это сделал
спустя десяток лет легендарный мятежный генерал П. Григоренко, их сигналы
просто не были бы приняты во внимание.
Из заявлений Писарева, Сускина, Гойхбарга, Лапшева в КПК при ЦК КПСС,
по-видимому, впервые получили представление о сути и масштабах действий
советской карательной психиатрии и, собственно, о "технологии" превращения
обычных людей, непримиримо разоблачавших лишь преступления в высоких
партийных и советских сферах, в "опасных" для государства персон с
серьезными отклонениями от нормальной психики.


СВИДЕТЕЛЬСТВА ПОСТРАДАВШИХ

С. П. ПИСАРЕВ, член КПСС с 1920 года, пропагандист Свердловского
райкома КПСС Москвы.
В конечном итоге С. Писарев попал в тюремную психиатрическую больницу
МВД СССР по навету первого секретаря Свердловского райкома партии Терехова,
которого Писарев требовал привлечь к уголовной ответственности за
казнокрадство.
Из записки С. Писарева в КПК при ЦК КПСС:
"Терехов объявляет меня на бюро райкома и на партактиве района врагом
народа, врагом Октябрьской революции на том основании, что при "ежовщине" я
был 15,5 месяцев в заключении. Он едет лично к Генеральному прокурору СССР
Сафонову и добивается от того личной резолюции о возобновлении повторного
следствия обо мне как о "враге народа" - того следствия 1940 г., которое
проводилось по инициативе кровавого истребителя партийных кадров Ульриха.
Терехов едет к бывшему председателю КПК Шкирятову и уговаривается с ним о
расправе со мной. По указанию Шкирятова 5 марта 1953 г. меня арестовывают. Я
сидел в подвале внутренней тюрьмы в марте и в мае 1953 г. Все следователи
допрашиваемых грубо оскорбляли. Поголовно всех подвергали грязной матерщине
до хрипоты в горле. Из-за сплошной матерщины и угроз, несшихся из всех
"следовательских" кабинетов, не раз заглушался мой личный допрос и моему
следователю приходилось молча выжидать.