"Вадим Прокофьев. Дубровинский ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

позже. Двадцатилетний молодой человек сам понял, как должен поступать
настоящий революционер.
Между тем народники и народовольцы, оказавшись в руках жандармов,
охотно рассказывали о своей деятельности. Это не было с их стороны
предательством или проявлением слабости. Это тоже была тактика. Народовольцы
стремились использовать трибуну суда для пропаганды своих идей.
Но уже после процесса Веры Засулич открытые суды над политическими с
участием присяжных были запрещены. А жандармы из показаний народовольцев все
же кое-какие сведения извлекали, и это вело к провалу тех, кто еще не
попался.
Не случайно Зубатов и ротмистр Самойленко-Манджаро, который вел дело
Дубровинского, стремились всячески выпытать из подследственного хоть
какие-нибудь признания. У следователей не хватало материалов для суда.
Внешнее наблюдение, дневник филерской слежки только фиксировали факты
встреч Дубровинского с другими арестованными, но не раскрывали содержания
этих встреч.
Найденные при обыске листовки, запрещенные книги сами по себе служили
уликой, но следователи не могли утверждать, что Дубровинский эти листовки
писал и распространял.
Нужны были его признания или признания его товарищей по союзу. А они
молчали.
У Зубатова были отрывочные сведения о прошлой
"противоправительственной" деятельности Дубровинского. Ведь шпики удостоили
своим вниманием совсем юного ученика пятого класса Курского реального
училища и уже больше не спускали с него глаз.
Но курский кружок "саморазвития" был в основном интеллигентским,
теоретическим. Братья Павлович, которые им руководили, могли порекомендовать
своим безусым слушателям книги, помочь достать некоторые из них, помочь
разобраться в прочитанном. Но дальше этого ни руководители, ни ученики не
шли. Кружковцы читали все, что могли добыть, - Маркса и Бебеля, Энгельса и
Плеханова. "Саморазвитие", таким образом, шло по определенной линии. Но
полученные знания кружковцы не спешили передать рабочим. Да в Курске и не
было подлинно промышленного пролетариата, наиболее восприимчивого к
марксистской пропаганде. Так что Зубатова не слишком интересовал курский
период в биографии Дубровинского.
Но уже орловский был интересен.
Орел - город с революционными традициями. Правда, за ним не числится
сколько-нибудь громких забастовок или шествий. Зато среди интеллигенции
России хорошо известно имя Заичневского. Он старый орловец и самый
знаменитый. В 1895 году, когда Дубровинские перебрались в Орел, он был еще
жив, этот легендарный шестидесятник, якобинец, автор нашумевшей "Молодой
России".
В 1885-1889 годах Заичневский организовал в Орле, Смоленске, Курске
кружки народовольческого толка. Во главе орловских кружков стояли Русановы,
брат и сестра. В Курске кружок молодежи возглавил Арцыбушев, в Смоленске
завели маленькую типографию и даже издали несколько листовок от имени
"Исполнительного комитета". Призывали к сбору денег в пользу пострадавших от
российского правительства.
Заичневский уже мечтал об объединении этих кружков в мощную
организацию. Но в марте 1889 года - провал.