"Вадим Прокофьев. Дубровинский ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

девятнадцатилетнем Дубровинском мы уже, по существу, тогда имеем
революционера-профессионала - факт тем более знаменательный, что и Курск и
Орел, как города малопромышленные, с пролетариатом скорее ремесленного типа,
стояли в стороне от столбовой дороги массового рабочего движения,
наблюдавшегося уже тогда в Петербурге, Москве, Иваново-Вознесенске,
Екатеринославе и других местах.
Нужно было быть революционером-самородком, чтобы тогда, при таких
условиях и в таком юном возрасте, уметь подходить к социал-демократической
работе не как кустарю, впоследствии так жестоко осмеянному В. И. Лениным, а
как профессиональному революционеру, о котором говорил Ленин: "дайте нам
организацию революционеров, и мы перевернем Россию"".
Иосиф Федорович и в двадцать лет умел сдерживать себя. И поэтому
казался угрюмым, замкнутым. А он был человеком с очень тонко организованной
нервной системой. Нервы отзывались буквально на все, хотя внешне это было
трудно заметить.
В тюрьме, в одиночке, особенно в первые дни, даже привыкшему себя
обуздывать бывало трудно. И самыми тяжелыми были часы, когда спускалась
ночь, когда стихали шаги надзирателя и не слышался ржавый скрип заслонки
глазка.
Иосиф первые ночи почти не спал. Он пытался совладать с нервами. В
такие минуты обычно думается о близких, друзьях. Но Иосиф Федорович думал о
недругах. И это его успокаивало. Он внутренне собирался, словно готовился
тут же вступить в спор, в жестокую словесную перепалку.
Недругами были, как правило, народники.
Особенно один. Он встретился с ним в Орле. Этот народник сохранился
чудом после разгрома орловского кружка, которым руководил Заичневский. Его
фамилию Дубровинский так и не узнал - седовласый обломок прошлого продолжал
конспирировать по всем классическим правилам, сформулированным еще
Александром Михайловым. Дубровинский с ним часто спорил, а тот распалялся. И
главный аргумент у него забавный. Де, мол, вы, социал-демократы, не согласны
с нами, народниками, только потому, что вы и мы - люди разных поколений,
отцы и дети.
Он утверждал, что молодежь все равно пойдет не вслед "призрачной идее",
а по тропе романтики и героизма. А романтика сопутствует народникам.
Романтика подкопов, героизм покушений. Ведь этому хочется подражать. А вот
захочется ли подражать тем, кто в клопиных бараках или в закоптелых
квартирах читает листовочку или разъясняет мастеровому закон стоимости по
Марксу?
Обычно этими обвинениями и этим пророчеством старый народник завершал
свои бурные выступления против Дубровинского и его друзей. Иногда он ехидно
добавлял, что если такие, как Дубровинский и иже с ним, мальчишки и девчонки
с завидным упорством все же устраивают кружковые занятия, то это потому, что
они ни на что иное, подлинно героическое, не способны. А может быть, отрицая
поколение отцов-народников, отрицая все, что они делали, "дети" из упрямства
все стараются сделать наоборот.
Конечно, не много романтики в кружковых занятиях. Зато насколько больше
пользы, нежели в лихих наскоках на генералов, губернаторов, да и самого
царя. Однако царя ухлопали, следующий подставил к своему имени только лишнюю
палочку.
Слов нет, Дубровинский искренне восхищался героизмом Желябова,