"Сергей Прокопьев. Сорок бочек арестантов (иронические рассказы) " - читать интересную книгу автора

надежду на массажные "тити-мити". Долгая история клиентуру набирать.
Перекинулась на другое начинание. Купила по дешевке цыплят. Большеньких. С
прицелом - покормить немного, а осенью на мясные нужды рубануть птичье
стадо. На суп, лапшу и другие питательные блюда.
Цыплята летом на балконе жили, к осени оперились, вес набрали и,
откладывая куда подальше суп из себя с лапшой и картошкой, начали
откладывать яйца.
Несушек гильотинировать на мясо было выше Галкиных представлений о
рационализме. С другой стороны, время вовсю к холодам спешит. Того и гляди,
куры вместе с яйцами померзнут на балконе. Надо переводить птицу на зимний
вариант существования. Галка нашла металлическую детскую кроватку с сеткой
по бортам, перевернула кверху дном, вот тебе и курятник. В большой комнате
поставила.
- Вонища будет! - заворчал Борыска.
- Сам рассказывал, в детстве курей дома зимой держали.
- Частный дом - не квартира.
- Для тебя в первую голову стараюсь!
Галка создала крылатому поголовью максимум комфорта, дабы не
отвлекались куриные мозги от яйценосного дела. Песком наполнила здоровенный
таз и по очереди ежедневно хохлаток в него садила, которым по жизненной
программе купаться в пыли положено.
По технологии жизни петух также необходим. И здесь Галка наперекор
природе не пошла. Не стала жалеть зерно. Из четырех первоначально имеющихся
петушков одного оставила. Самого боевого. Дочка его Мироном окрестила.
Мирон, став шахом курятника, принялся доказывать, что он во всем доме
царь-государь. В том смысле, что никто слова не моги вякнуть. Иначе скандал.
- Оторву башку! - грозился Борыска.
- Нестись перестанут! - защищала производителя Галка.
- Сам топтать буду, чем такое терпеть!
Мирон, стоит кому рот раскрыть, сразу горлопанить начинал. Глушить
кукареканьем человеческую речь.
Да что рот, телевизор не включить. Как разорется на всю квартиру!
Дескать, что за непорядок?! Кто позволил?!
- Оторву башку! - грозился Борыска, перетаскивая телевизор из
"птичника" в самый дальний от Мирона угол - на кухню.
И против магнитофона истошно кукарекал. Не давал детям слушать на
полную катушку.
- Вот это правильно! - соглашался Борыска. - Бум-бум-бум! Что за
музыка? Моя бабушка на такие песни говорила: как печной заслонкой по башке
бьют.
Магнитофон был первой и последней солидарностью Мирона с хозяином.
В отношении телефона взгляды разнились кардинально. Средство связи
Мирон ненавидел лютее телевизора. Стоило зазвонить аппарату, наливался
агрессией, орал, что есть мочи.
- У вас - петушиные бои идут? - спросит абонент.
- Ага, петушиный боец.
Когда приходили гости, Борыска зашвыривал горлодера в кладовку:
- Охолонь!
Мирон и в темноте орал.
Борыска вспомнил бабушкин рассказ из деревенской молодости. Когда,