"Виктор Пронин. Тайфун" - читать интересную книгу автора

Здесь, на земле, самолеты казались чужими и неуклюжими. Они угрюмо ждали,
пока маленькие, суетливые люди закончат возню вокруг них, и можно будет
освобожденно и восторженно оттолкнуться и уйти к себе - в тяжелое сырое
небо.
Потом, когда наступили сумерки, объявили посадку, Левашов медленно
прошел через летное поле, ступая по бетонным плитам, по мелкими морщинистым
лужам, по листьям, занесенным с деревьев, окружавших аэровокзал. Листья
казались выцветшими, они лежали на бетоне, бледные и размокшие. Левашова
обогнал электрокар, и оранжевая куртка водителя тоже казалась какой-то
бесцветной.
В свете прожекторов тускло поблескивало брюхо самолета. Провисшие
крылья скрывались где-то в тумане. И конца очереди у трапа тоже не было
видно. Вереница людей, казалось, шла через поле, выходила на шоссе и
тянулась, тянулась до самого города, будто к трапу выстроилось все его
население, будто объявление о посадке прозвучало не только в аэропорту, но и
в домах, на заводах, улицах.
Но вот по телу самолета пробежала нетерпеливая дрожь, он дернулся,
пронесся по полосе, оттолкнулся и, будто успокоившись, ушел в туманное небо.
Где-то внизу, под маскировочной сеткой дождя, текла широкая река, теплились
огоньки бакенов, катеров, барж. Через несколько минут показались звезды.
Самолет продолжал набирать высоту.
В Москве стоял мороз, и прозрачная поземка мела по белесым плиткам
аэродрома. В ночном воздухе самолеты уже не выглядели угрюмыми существами из
другого мира. Они сверкали разноцветными огнями, будто приглашая к
празднику, тревожному и неожиданному. В душу невольно закрадывалась робость,
боязнь оплошать, не оправдать собственных надежд на самого себя.
В темном промерзшем автобусе Левашов переехал с Внукова на Домодедово.
Там на него сразу дохнуло просторами, которые измерялись тысячами
километров, сутками перелетов, часовыми поясами.
И опять самолет рванулся в небо, раскалывая и дробя мерзлый воздух.
Москва, будто плоская галактика, качнулась и ушла в сторону, уменьшаясь и
теряясь среди звезд. Ночь кончилась неожиданно быстро, а утром где-то внизу
медленно проплыли заснеженные горы Урала, замерзшие болота Западной Сибири,
днем он видел горы Восточной Сибири, похожие на розовую скомканную бумагу.
Потом приблизился Дальний Восток - сумрачный и туманный. Неожиданно
кончились облака, будто отшатнулись назад, к материку, а под самолетом
оказалась пустота, от одного вида которой сжималось сердце и метался по
груди испуганный холодок. На дне провала колыхалось море. Это был Татарский
пролив. Едва достигнув его середины, самолет начал снижаться, и вскоре у
самого горизонта показался клубящийся туманом остров.

О том, что вездеход добрался до вокзала, знал только водитель. Выглянув
из кабины, можно было подумать, что вездеход просто проехал по кругу. Все
так же валил снег, и так же, как возле управления, ничего не было видно,
кроме снежного месива и света фар.
Первым из кабины выпрыгнул Пермяков и, махнув рукой, исчез в снегу.
Потом, опершись о гусеницу, спрыгнул Левашов. Где-то впереди виднелось
слабое свечение - там был вокзал. Рядом с протоптанной дорожкой из сугроба
торчала жестяная вывеска киоска. А сам киоск, как стеклянный погреб с
банками, мерзлыми, звонкими пирожками, с растрескавшимися бутылками, из