"Виктор Пронин. Испытание" - читать интересную книгу автора

реплики. Некоторые смотрят на учителя чуть ли не с восторгом - это же надо,
такое отмочить! А рассказов-то, рассказов сколько!
Но эффект неожиданности проходит, и возникает настороженность. Да,
привнесение в преподавание математики эстрадных элементов - новое слово.
Возможно, этот метод что-то дает. Во всяком случае, ученики не скучают. Но
отыскать, увидеть здесь уважение к ученику, предмету, согласитесь, трудно.
Как невозможно разглядеть в этом нововведении искреннюю заботу об
успеваемости, озабоченность отстающим. Вот пренебрежение есть. И доля
жестокости тоже есть - ведь над парнем смеется весь класс. Когда он
оправится от этого удара, какие методы изберет, чтобы снова завоевать
уважение одноклассников и одноклассниц? А может, и пытаться не будет?
Замкнется, уйдет в себя? Останется в характере робость, неверие в себя,
боязнь осрамиться... Геннадий Зиновьевич - натура творческая, энергичная, он
на достигнутом не останавливается. В классе, где был классным руководителем,
он назначит своим помощником самого крупного, самого сильного парня -
Валерия. В школьной характеристике о Валерии говорится: "Мало читает, плохо
успевает, ленив, грубит учителям, матери, товарищам, курит, в седьмой и
восьмой классы переводился условно".
Такого вот помощника выбрал себе Энгельсон. Но зачем понадобился
Геннадию Зиновьевичу помощник? Время от времени на пару с Валерой учитель
затаскивал к себе в лаборантскую, ту самую "каморку Энгельсона", очередного
нарушителя школьной дисциплины. Зачем? Здесь, наверное, лучше всего точно
воспроизвести фразу из уголовного дела: "Энгельсон надевал длинные белые
перчатки и демонстрировал готовность к избиению".
Нет. До избиения дело не доходило. Но надо учесть, что мальчишки тоже,
очевидно, ходили на фильмы, где люди в белых перчатках "демонстрировали
готовность к избиению". Были слезы, просьбы покаяния, заверения больше не
курить, не бегать по коридору, не опаздывать на уроки. Это был показатель
того, что ученик "созрел" для следующей стадии - ему предлагалось писать
расписку такого примерно содержания: "В случае повторения нарушения я
допускаю применение ко мне любых мер физического воздействия". Были и
варианты расписок: "Допускаю применение антипедагогических мер воздействия".
Поскольку расписки оставались у Энгельсона, подлинники их не сохранились.

Так Энгельсон осуществлял первую стадию разработанного им
воспитательного процесса. На следующей стадии, по идее, должно было
наступить преклонение перед ним, но здесь не все шло гладко. Как оказалось,
страха добиться было гораздо легче, нежели уважения, а тем более
преклонения. Надо заметить, что Геннадий Зиновьевич по этому поводу не
больно убивался - не получается, и не надо. Ему вполне доставало и страха.
Следователь задал Виктору Тоболичу вопрос:
- Как ты понимал слова об антипедагогических мерах воздействия, когда
писал расписку?
- Я понимал, что меня изобьют, - сказал ученик.
Давайте отвлечемся на минуту, чтобы вспомнить вашего школьного учителя,
с которым вы расстались, к примеру, пять или двадцать пять лет назад. Вот,
допустим, пригласил он вас к себе в кабинет, запер дверь, нахмурился, лицо
нехорошее сделал и начал надевать белые перчатки, показывая пресловутую
готовность "по Энгельсону". Ваша реакция? Уверен: можно удивиться,
рассмеяться, выразить, так сказать, недоумение... Но плач, слезы, просьбы,