"Петр Проскурин. Тайга (повесть)" - читать интересную книгу автора

замечательная, как ему показалось, мысль, он даже вскочил, обдумывая эту
мысль со всех сторон, чего там, все проще простого, в Медвежьих сопках он
не раз бывал и зимой, и летом, исходил их вдоль и поперек, бывало, до
пятнадцати соболишек там брал, выкроив недельку-другую где-нибудь в разгар
зимы.
Тоже прибыльное дело, соболь в Медвежьих сопках красивый, крупный идет
высшим сортом, ничего особого, если он на пару недель оторвется в тайгу,
сколько раз так бывало, и жена не удерживала, наоборот, весело и домовито
собирала его в дорогу. Рогачев довольно завозился в постели, вспоминая
свою маленькую, крепко сбитую кареглазую жену. Он решил завтра же написать
Тасе сразу два письма, собраться и к вечеру отмахать верст этак сорок на
своих старых охотничьих лыжах, приняв решение, Иван Рогачев успокоился и
сразу же уснул. Утро было ясное и морозное, придя утром завтракать в
столовую, сложенную из смолистых крепких бревен (столовую рубили прошлым
летом - бревенчатый дом с просторным залом и низкими потолками, длинным
рядом столов, сбитых из крепких досок, деревянным высоким буфетом местного
же производства), Рогачев плотно поел, выпил два стакана компота и,
покосившись на засиженные мухами плакаты о технике безопасности,
заговорщически подмигнул хмурой буфетчице, е грохотом передвигавшей ящики
в своем углу и, как пить дать, жалевшей сейчас о своей вчерашней
холодности к нему, Рогачеву.
- Жалеешь, Зинок? Ну, признайся, жалеешь.
- Помог бы лучше, чем зря языком-то чесать. Шлендрают тут всякие.
Ничего тебе не перепадет, проваливай, видишь, товар принимаю.
- И пожалеешь, да поздно уже, - притворно вздохнул Рогачев.
- Еще чего жалеть, всех не пережалеешь, много тут вашего брата ходит, -
искоса метнула Зинка в сторону Рогачева любопытный, оценивающий взгляд. -
Свою-то заездил, в больницу свез?
- Да нешто этим бабе можно повредить? - искренне удивился Иван Рогачев.
- От этого она только распышнее. А ты погляди-ка вон на себя, Зинок, в
буфете среди всякой сласти сидишь, а сама точно дрючок высушенный.
Буфетчица разозлилась наконец по-настоящему и пошла на него грудью,
схватив попавшееся под руку грязное полотенце. Рогачев выскочил на
крыльцо, очень довольный, что вывел все-таки ее из себя. Дойти по морозцу
до дому через поселок в другой конец было делом нескольких минут.
Весь день до вечера Рогачев собирался, сосредоточенно и неторопливо,
раза два еще сбегал в магазин и спать лег рано, спал крепко и без
сновидений. Встал он затемно, вынес на крыльцо тяжелый, пуда в два с
половиной, рюкзак, ружье, охотничьи лыжи, сходил к почте и опустил в ящик
сразу два письма жене (почта была рядом, через три дома), потом, несмотря
на сильный мороз, неторопливо покурил на крылечке, обдумывая, не упустил
ли чего в сборах, затем крепко подпоясался, запер дом,сунул ключ в
потайную щель, известную лишь ему да жене, и, навьючив на себя рюкзак и
приладив винтовку, сунул широкие лыжи под мышку и тронулся. Было
безветренно, и снег остро хрустел, а когда Рогачев вышел за поселок,
рассветный мороз стал жечь сильнее, и у него мелькнула короткая мысль
вернуться, он даже приостановился на минуту, но тут же двинулся дальше,
говоря себе, что никто его в спину не гонит, но, думая так, он уже знал,
что не вернется, какое-то ложное, но сильное чувство не позволило бы ему
это сделать, Рогачев посерьезнел, и это опять вызывало нечто неприятное,