"Валентин Проталин. Тезей (том 2)" - читать интересную книгу автора

юношами и девушками, спасенными от Минотавра, из критского Кносса,
посвященное не Аполлону, как следовало ожидать, а Дионису. Второе - упорно
поговаривали о введении не только в Афинах, но и по всей Аттике
народовластия и равенства. По этому поводу особенно разыгрались страсти.
Афиняне недоумевали. Они и без того считались равными и, поскольку народных
собраний никто не отменял, взять не могли в толк, что это за штука -
народовластие. Новая игра, потешались некоторые шутники: скажем, всеобщей
волей ослы объявляются лошадьми. Или горластые лягушки приравниваются в
пении к мелодично стрекочущим кузнечикам. И все вокруг смеялись. Некоторые
принялись даже утверждать, что следует проголосовать и за переименование
времен года. И тут как раз в этом подоспела всамделишная необходимость.
Осхофорий - так называлось предстоящее празднество - следовало бы справлять
прошлой осенью, когда корабль Тезея вернулся с Крита. Этому помешал траур по
Эгею. Но тогда праздновать Осхофорий следует несколько позднее, предстоящей
осенью. Ждать, раз решено праздновать, разумеется, никто не предлагал, а вот
объявить общей волей на дворе осень - такие шутки были в ходу. В самом деле,
не отменять же угощений, не отказываться же от вина, которое обильно льется
в честь Диониса, и тогда даже равные становятся наировнейшими друг другу...
Тем временем Тезей вместе с Мусеем отправились к жрецам на переговоры.
Если уж не избежать прямого участия Диониса в афинских делах, то и
строительство храма этого бога, и предстоящие праздничные церемонии пусть
берут на себя его люди. Так Тезей все-таки отстранится от прямого участия в
том и в другом. Конечно, он предоставит им все, чем располагает и он, и
город, все, кроме самого себя.
Одеон, самый влиятельный жрец храма Диониса, сын бога, как он
утверждает (и действительно, имя его земного отца никому в Афинах неведомо),
встретил их в Лимне у самого храма, словно близких знакомцев. При свете дня
храм, обросший снизу землей и в нее, кажется, погружающийся, не выглядел ни
загадочным, ни торжественным, а просто старым.
Договорились быстро, и, беря на себя организацию праздничных процессий,
Одеон сказал:
- Только мы введем в действо кое-что новое.
- Пожалуйста, - согласился Тезей, не подумав и чтобы не вдаваться в
подробности.
- Будут не только пляски, хороводы и священное пение, - останавливал
его внимание Одеон.
- Что еще? - Не Тезей заинтересовался - Мусей.
- Еще будут просто говорить, - в голосе Одеона возникли заговорщические
нотки.
- Как это? - теперь удивился и Тезей.
- Ну, не совсем как люди разговаривают, - продолжал Одеон, - речи будут
в определенном ритме, но без песен и флейт.
Тезей подумал, пожал плечами и опять согласился:
- Будь по-твоему.
Такое спокойное согласие, видно было, разочаровало Одеона.
- Ты тельхин? - спросил его Тезей.
- От тебя не скрою, - признался служитель Диониса, - тельхин.
Когда Тезей с Мусеем поднимались на Акрополь, молодой царь запоздало
засомневался:
- Без пения, танца - просто так произносить слова?..