"Валентин Проталин. Тезей (том 2)" - читать интересную книгу автора

хитон из тонкого бисса, какого из шерсти овец не получишь, как ни старайся.
Хитон перехватывал пояс, поблескивающий прозрачными камешками. С плеч падал
пурпурный с продольными зелеными полосами плащ. На голове - словно в
несколько рядов повязанный платок, но ряды эти были сшиты между собой в
аккуратную, как перевернутая лодочка, шапку с разбегавшимися по ней волнами.
Пророчица молода, у нее светлое и четкое, слегка удлиненное лицо с нежным
румянцем на щеках, резким разлетом бровей и носом, тронутым горбинкой, что,
поговаривают, в Азии считается признаком женской красоты.
И любопытно афинянам, и жутковато.
Наслышаны были они, что родилась Герофила в Марписсе, рядом с Троей, от
нимфы и смертного отца. Правда ли это? Ведь в моменты вдохновения величала
она себя то Артемидой, то женой Аполлона, то его дочерью. Для греков такое
не выглядело особенной путаницей. Кто объяснит тайну и суть родства с
богами? Может быть, все так и есть.
И, конечно, афиняне успели предупредить Тезея о прибытии гостьи. Один
из них, самый ретивый, даже палку свою отбросил, чтобы легче было бежать к
царю. Другие припустили следом, держа палки наперевес, могло даже показаться
поэтому, будто они гонятся за первым, чтобы поколотить его, что, и, правда,
было им не чуждо.
Тезей встретил Герофилу у входа во дворец. И Герофила немедленно
отличила его ото всех остальных.
- Мне оказывает честь сам герой Лабиринта, - обратилась она к нему.
- Ты слишком добра ко мне, Герофила, - ответствовал ей Тезей, - жизнь
еще более запутанный лабиринт, и как не приветствовать ту, которая может
видеть сквозь стены.
Когда они, оставив снаружи всех, сбежавшихся на зрелище встречи
знаменитой и загадочной гостьи, вошли во дворец, молодой царь отступил в
сторону, давая пророчице первой взойти на ступени, ведущие в мегарон.
Герофила, прерывая это церемонное его движение, запросто коснулась ладонью
плеча Тезея, слегка подтолкнув его вперед. И они пошли рядом, и близость
возникла между ними, как бы сама собой разумеющаяся, если не иметь в виду,
что Тезей, поднимаясь в мегарон, продолжал нести на себе это прикосновение
мягкой и прохладной женской ладони, окатившее юношу будоражащей волной
тепла.
Приближение вечера застало молодых людей уже впятером. Кроме Поликарпа
и Лаодики, к Тезею и Герофиле присоединился Мусей. За Мусеем, естественно,
послали. Он песнопевец и тоже ведь прорицатель, и еще раньше вернулся сюда
из Дельф. Конечно, Герофила и Мусей принялись вспоминать этот ритуальный
центр всея Греции, поохали под впечатлениями о священном Кастильском
источнике, поговорили о почти кольцевой дороге, которая ведет к храму
Аполлона и расходится со струей источника - этого потока нимф, отпуская его
течь стороной вниз, убегающего от прямо стоящих белых строений светлого бога
в темные чащобы, в развалы нагромождений грубого камня, в диковинные
перепады дионисовых владений, где изогнутые крепкоствольные деревца, как
вакханки, карабкаются на кручи скал. Не забыли они и о Формакидах,
гигантскими слоеными зубьями выделявшихся на фоне гор, и, конечно, о толпах
и группках паломников, разнокрасочных и шумных, непохожих друг на друга ни
одеждами, ни жестикуляцией, прибывающих сюда, чтобы умилостивить божество и
разузнать о своих судьбах, о реальности всяческих своих упований. Все эти
паломники рядом с чинными, преисполненными суховато-величавого достоинства и