"Франсин Проуз. Голубой ангел (университетский роман) " - читать интересную книгу автора

гормональное, это - химия, реакция на фрустрацию. Но нет, он не
окончательно забылся - он вдруг изумляется тому, что лежит вот так, голый,
с этой девочкой, совсем ему чужой. Он должен быть с Шерри, родной и
близкой. Что он ей скажет, когда она спросит, как он сломал зуб?
Шерри начнет его жалеть, и его мучения, и без того вполне заслуженные,
станут совсем невыносимыми. Выть хочется: что за глупость, ну зачем он пил
эту ядовитую смесь похоти и самообмана, пил такими маленькими глотками, что
с легкостью убеждал себя, будто и не пьет вовсе? На самом деле хочется
сейчас ему только одного - лежать, прижавшись к Анджеле Арго. Но она уже
уселась в кровати, скрестив ноги, прислонившись спиной к стене. Свенсон
отодвигается, освобождая ей место. Они держатся с такой непринужденностью,
словно не было сексуальных игр: просто две соседки по общежитию собрались
заняться маникюром и посплетничать. То, что оба обнажены, никак их не
стесняет. Он тоскливо смотрит на стены, и взгляд его выхватывает самое
печальное: Берт Лар, Гарольд Ллойд, Бастер Китон. Ну почему у Чаплина такой
мрачный вид? У него же были сотни женщин.
- Жалко зуб, - говорит Анджела. - Но в сексе чего только не бывает. Со
мной однажды такое приключилось. Прямо посреди любовной игры начался
эпилептический припадок. Повезло еще, что легкий. Мой партнер бы спятил,
если бы я стала биться головой и исходить слюной. Но я собралась с силами и
просто ушла.
Как это мило с ее стороны - поведать о собственном провале. Но с
другой стороны... а если бы у нее начался припадок сейчас? Что бы он делал?
- Я не знал, что у вас эпилепсия, - говорит он.
- Я сейчас на таблетках. Все в порядке.
- Достоевский тоже страдал эпилепсией.
Свенсон слышит какой-то шум за дверью. Он лежит голый в комнате
студентки. А что, если она ненормальная, заманила его сюда, а потом заявит
на него, и его выгонят с работы.
- Дверь запирается? - спрашивает он.
- Ага, - кивает Анджела. - Я ее сразу заперла. Как только мы вошли.
Значит, она все специально подстроила. Э, куда ты катишься? Так ведь
недолго превратиться в очередного Адама, обвиняющего Еву в том, что она
съела яблоко. Сам не маленький. Сам этого хотел. Взрослый человек,
преподаватель. Знал, на что идет. Отличный момент разобраться со своим
подсознанием. Или с совестью? Он только что пытался, но не смог трахнуть
свою студентку. Впрочем, кто, собственно, проявил инициативу? Интересный
вопрос. Она ведь пишет как раз про роман учителя и ученицы. Может, это
психологическое исследование, понадобившееся ей для следующей сцены?
Она жмется к нему, как обезьянка, с нежностью - или с состраданием? -
ерошит ему волосы. Ее соски касаются его лица. Свенсон ловит один ртом, она
отнимает его непроизвольным, уверенным движением, и Свенсон вспоминает - да
поможет ему Бог! - как Шерри вынимала из ротика Руби грудь, когда та,
насосавшись, засыпала.
Он одевается, а Анджела, по-прежнему обнаженная, идет к компьютеру.
- Давайте еще разок попробуем, - говорит она. Он даже не сразу
понимает, что речь не о сексе, а о принтере. - Вдруг мы сотворили чудо? -
На сей раз она имеет в виду секс.
Он любуется ее гибким, ловким телом. Главная ее прелесть в
естественности. Она щелкает мышкой. Принтер мурлычет. Один за другим на