"Франсин Проуз. Голубой ангел (университетский роман) " - читать интересную книгу автора

- Тебя тянет на соленое и острое. Тед, слушай, а ты ведь на долю
секунды, но всерьез испугался, что забеременел.
- Шерри, это не шутки. У меня сломан зуб. Лет в двадцать думаешь, что
исправить можно все. К сорока семи понимаешь, что это не так.
- Ну извини, - говорит Шерри. - Пришел бы к нам. Мы бы уж постарались
тебе помочь. - Шерри с ним кокетничает - рефлекторно, в шутку,
по-супружески.
- Мне почему-то в голову не пришло. - У Свенсона, похоже, рефлекс
пропал.
- Болит?
- Нет, просто неприятно. Только давай сегодня без антрекотов на ужин,
ладно?
- Ты хоть помнишь, когда мы в последний раз ели антрекоты? Слушай, у
меня идея. Куриный супчик с вермишелью, шпинатом и сыром. Очень легкая
пища. Жевать ничего не надо. Диетическая еда. Кажется, в морозилке есть
немного бульона.
Куриный супчик! Жена варит мужу-прелюбодею супчик. Такого в роман не
вставишь - получится слишком в лоб, слишком банально: обманщик одновременно
терзается виной и купается в потоках супружеской любви. Как умело, как
уверенно Шерри разбивает яйца о край миски, разнимает скорлупки, и
содержимое плюхается на дно. Естественно, Свенсон тут же вспоминает роман
Анджелы.
Он совершил ужасный поступок, и исправить ничего нельзя. Это не просто
аморально, это прежде всего глупо. Как мог он предать эту чудесную женщину,
которая готовит своему страдальцу мужу куриный суп с яйцами, шпинатом и
сыром? Но главное - не кулинарное мастерство, а красота, душа. Он женат на
Флоренс Найтингейл и Анне Маньяни в одном лице.
Что же его так увлекло? Эгоцентричная, честолюбивая пигалица, отлично
разбирающаяся в компьютерах, неврастеничная девица, сочиняющая вычурную
историю о юной школьнице и развратнике учителе? За это он поплатился
сломанным зубом, и дай бог, чтобы брак не распался.
Только теперь он понимает, как - практически неминуемо - все это ему
отзовется. Анджела вполне может кому-нибудь рассказать. Вряд ли смолчит.
Шерри узнает, узнают в университете, и тогда - прежней жизни конец. Только
теперь он думает об этом, на кухне, с женой. А днем - днем он об этом не
задумывался.
Он садится за стол, открывает "Нью-Йорк тайме" двухдневной давности,
пришедший с сегодняшней почтой. На первой полосе афганец с ружьем
расстреливает в упор мальчишку-подростка. Свенсон бегло просматривает
статью о возрождении правосудия по-исламски, о традиции мести. Опять
сицилийские разборки. Свенсону это ни к чему. Для него лично правосудие
обернулось сломанным зубом. В памяти всплывают газетные снимки. Смерть
отца. Языки пламени, сладковатый запах, струйки черного дыма.
И тут вдруг на него накатывают те же чувства, что он испытывал
тогда, - к горлу подступает непреодолимое желание вернуться в прошлое и
переделать будущее. Он не мог спасти отца. Но мог удержать себя, мог не
ложиться в постель с Анджелой Арго. Он окидывает взглядом кухню, с тоской
смотрит на расписные кувшины Шерри, на часы - кошку с вращающимися глазами,
на коврик в народном стиле, с женщиной, кормящей грудью малютку. У него
такое ощущение, будто его дом сгорел, снесен наводнением. Он думает об