"Лев Прозоров. Боги и касты языческой Руси" - читать интересную книгу автора

многие века, дожив до конца XVIII столетия, когда ей отдали дань и
неприметный Левшин, и титан Ломоносов ("Сей богом грома и молний
почитавшийся Перун был Зевс древних наших предков", "древнее многобожие в
России, сходствовавшее с греческим и римским" и т. д.).
Первый издатель "Слова о полку Игореве" в сноске к имени Стрибога
поименовал его "славенским Эолом" еще в 1800 году.
Особенно увлекались такого рода сопоставлениями авторы всевозможных
"Абевег славянских суеверий" и "Славянских и российских мифологий", в конце
XVIII - начале XIX столетия, в духе модного энциклопедизма, обобщавшие
скудные сведения о славянских Богах и духах, как правило, в алфавитном
порядке.
Чулков, современник Левшина и его соперник в праве называться дедушкой
славянского фэнтези, писал про "Полеля", который есть "славенский Гименей,
сын Ладин", и про Болотов - "сии страшилища были великаны и значили у славян
то же, что у греков Гиганты".
Еще один их общий современник и конкурент Попов величал Хорса
"Славянским Эскулапом".
Андрей Кайсаров, в начале следующего столетия, сравнивал русалок с
нимфами и наядами, леших - с сатирами, Леля называл Купидоном. Можно
сказать, что это была первая ласточка сравнительной мифологии, самые первые,
младенческие шаги подхода, которому в грядущем предстояло "вырасти" в
солидный научный метод.
В равной мере и сопричтение к киевскому перечню Лады, Лели, Купалы и
прочих были первыми попытками выстроить стройную картину славянского
Язычества и привлечь для этого материалы этнографии - эти задачи
впоследствии также будут решать многие ученые.
Однако к героям нашей книги - Богам, чьи кумиры были возведены на
киевском холме за восемь лет до крещения, - все это имело довольно слабое
отношение.
Надо отметить Михаилу Васильевича Ломоносова. Титан русской науки и
здесь оказался на высоте - он едва ли не первым со времен Возрождения не
стал приукрашивать на свой вкус перечень киевских кумиров "Усладами" и
"Колядами".
Он же, описывая Перуна, не стал, в отличие от иных авторов, снабжать
его "золотыми ушами" или "золотыми рогами", а добросовестно повторил
летописное описание.
В теории о значении Божеств киевского святилища Михайло Васильевич
вдаваться не стал, а только отметил, что летописец-де ничего об этом не
говорит, просто перечисляя имена. И для исследователей всей русской истории,
и для исследователей русского Язычества тема возведенного Владимиром
святилища казалась слишком проходной, что ли.
Рассматривались более глобальные, объемные вопросы: летописные варяги -
скандинавы это или славяне? Какие из летописей достоверны, какие - нет?
Мифологи выстраивали величественные картины битвы Громовника с его врагом -
"воплощением тучи" - за сокровища или красавицу - "воплощение Солнца",
разрабатывали неисчерпаемую золотую жилу славянского фольклора.
Однако некоторое внимание киевским Богам уделяли. Как-то исподволь
установилось мнение, что устроенное Владимиром святилище было его же,
Владимира, собственной выдумкой. Так и пошло - "Владимировы боги",
"Владимиров пантеон".