"Лев Прозоровский. Копье черного принца " - читать интересную книгу автора

По особенно старым и особенно красивым улицам Генке даже хотелось
пройти на цыпочках, - так действовала на него окружающая обстановка,
свидетельница давно минувших времен.
Был ноябрьский серый день. Падал снег пополам с дождем, - частое
явление в здешних местах. Под ногами стояли лужи. Мокрые голуби просительно
заглядывали в лица прохожих. Из парадной двери домика, на фронтоне которого
цветным камнем была выложена дата постройки "1745", вышел важный румяный
малыш и с деловым видом принялся ковыряться палочкой в старинном водостоке.
Около музея не было никакого оживления. Выставка "Страницы рыцарских
времен" привлекла только любителей старины, специалистов да немногих
болельщиков, вроде Генки и его друга. Остальная, неизмеримо большая часть
человечества, не заметив такого выдающегося события, продолжала спокойно
заниматься своими делами.
Янка и Генка поднялись по вытоптанным ступеням, вошли в вестибюль,
холодный и серый. Здесь их встретил красноносый и усатый музейный служитель
Сирмгайле, объединявший в одном лице целое штатное расписание. Он был
одновременно кассиром, контролером и швейцаром на вешалке.
Сирмгайле, или, как его между собой называли Генка с Янкой, Симгай,
поступил в музей сравнительно недавно. С Янкой, а через него и с Генкой, у
Симгая почти сразу же установились хорошие отношения. Этому способствовал
ряд причин. Во-первых, в музее работала Янкина мать; во-вторых, к мальчикам
очень тепло относился заведующий отделом средневековья Сергей Петрович.
А в-третьих, что, пожалуй, было самым главным, Симгай любил выпить и в
этом состоянии становился удивительно добродушным. А так как выпивал он
довольно часто, то, следовательно, часто пребывал в хорошем настроении.
С виду Симгай был довольно забавный - большеголовый, невысокого роста,
с длинными руками, которые не знал, куда деть. Пышные усы его спускались
по-запорожски, красные щеки были постоянно надуты, как у трубача, голова
покрыта редкой растительностью неопределенного цвета. В свободное от службы
время Симгай снимал форменный черный костюм и надевал старое пальтишко,
перешитое из немецкой шинели, с большими коричневыми заплатами на локтях.
Друзья раздеваться не стали. На ходу сняв фуражки, они кивнули Симгаю и
помчались мимо него по гулким коридорам.
Музей, как известно, был исторический. Здание, в котором он помещался,
тоже было историческое. В коридоре потолок был сводчатым. Кое-где у входа в
залы торчали большие деревянные раскрашенные фигуры святых - покровителей
различных прибалтийских городов средневековья. Вдоль стен стояла домашняя
утварь, которой пользовались люди четыреста или пятьсот лет назад; на стенах
висели старинные географические карты, выцветшие, с разлохмаченными краями.
Они были причудливо освещены уличным светом, падавшим в коридоры и залы
сквозь витражи - цветные стекла, вставленные в длинные островерхие музейные
окошки.
Быстро пробежав через несколько хорошо знакомых и поэтому неинтересных
залов, друзья приблизились к сводчатому входу, над которым красовалась
свежая надпись голубым по натянутому холсту: "Страницы рыцарских времен". У
входа в сводчатый зал стояла Янкина мать, - гладко причесанная, еще довольно
молодая, красивая, но грустная женщина. На ней, как и на Симгае, был
служебный темный костюм с начищенными пуговицами.
- Здравствуйте! - восторженно пролепетал Генка.
Янкина мать всегда казалась ему неотъемлемой частицей чудесного мира