"Энни Прулкс. Горбатая гора " - читать интересную книгу автора

Эннис, головокружительно пьяный, стоя на четвереньках, в тот холодный час,
когда луна стала ущербной на два часа. Камни на поляне окрасились в
бело-зеленый цвет, и сильный ветер пригибал языки пламени низко к земле, а
потом раздувал огонь в желтые шелковые сполохи. "Дай-ка мне лишнее одеяло, я
тут прилягу, вздремну минут сорок и поеду с рассветом".
"Отморозишь задницу, когда костер погаснет. Лучше бы спать в палатке".
"Да ладно, я ничего не почувствую". Но он дрожал под парусиной, сучил
ногами, храпел на земле уже достаточно долго, когда разбудил Джека
постукиванием зубов.
"Иисус Христос, кончай трястись и иди сюда. Спальное место достаточно
большое", сказал Джек хриплым со сна голосом. Действительно, место было
достаточно большим, достаточно теплым, и скоро они значительно углубили их
близкие отношения. Сон Энниса был в самом разгаре - починить ли забор или
прогулять деньги, и он ему не хотелось ни одного, ни другого, когда Джек
притянул его левую руку к своему вставшему члену. Эннис резко отдернул руку,
как если бы он коснулся огня, встал на колени, расстегнул ремень, спустил
штаны, поставил Джека на четыре точки, с помощью легкого усилия и небольшого
количества слюны вошел в него, чего он никогда не делал раньше - но никакие
инструкции для этого не нужны. Они пошли в эту дорогу в тишине, за
исключением нескольких хриплых вздохов и полупридушенного Джека: " сейчас
кончу", закончили, рухнули и уснули.
Эннис проснулся в алом свете рассвета, со штанами ниже колен, с
отменной головной болью, и Джеком в притык к нему; не говоря ничего о
происшедшем, они оба знали, как это повлияет на оставшуюся часть лета, и
овцы отправились в ад.
Так оно и шло. Они никогда не говорили о сексе, разрешая ему случаться
сначала только в палатке ночью, затем и при дневном свете, под горячим
солнцем, палящим с неба, и вечером - в тепле костра, быстро, грубо, в смехе
и фырканье, никакого приглушения шума, но - сказав "нет" гребаному слову -
только раз, когда Эннис сказал: "Я не педик", Джек поддержал: "И я. Это
разовый случай. И это никого не касается, только нас". Были только они двое
на горе, летящей в насыщенном эйфорией, горьком воздухе, смотрящие сверху на
спинку ястреба и ползущие огни машин по равнине внизу, отстранившихся от
привычных забот и далеких от собак на ранчо, лающих в темноте. Они верили,
что их никто не видел, и не знали, что Джо Агюрр однажды наблюдал за ними в
свой 10x42 бинокль в течение десяти минут, ожидая, пока они застегнут свои
джинсы, ожидая, пока Эннис не поехал назад к овцам, перед тем как передать
известие, что близкие Джека послали сообщение - его дядя Гарольд был в
больнице с пневмонией и предполагалось, что он не выкарабкается. Но он
выкарабкался, и Агюрр приехал снова, чтобы об этом сказать, пристально
уставившись на бесстыжего Джека, который даже не потрудился спуститься с гор
по такому поводу.
В августе Эннис провел всю ночь с Джеком в основном лагере, и под
проливным ливнем овцы понеслись на запад и смешались со стадом на другом
пастбище. Было тяжелое время, пять дней Эннис и чилийский пастух не знающий
английского пытались решить задачу, почти нерешаемую, поскольку маркировка
краской была потерта и слабо заметна в конце сезона. Даже когда номера
совпадали, Эннис знал, что овцы были перемешаны. В это беспокойное время все
казалось запутанным.
Первый снег выпал рано, тринадцатого августа, навалившись по колено, но