"Болеслав Прус. Обращенный" - читать интересную книгу автора

размышлял, никогда не думал о смысле жизни - просто собирал и копил все, что
попадалось под руку.
"Что, если эти новые, непривычные мысли означают приближение конца?"
Пан Лукаш хотел подняться, но ему не повиновались ноги. Он хотел
сбросить шарф с головы, но в руках его уже не было силы. Наконец, он хотел
открыть глаза... тщетно!..
- Я умер! - вздохнул он, чувствуя, как немеют его губы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Очнувшись, пан Лукаш уже не лежал на своей кровати, а стоял в каких-то
больших сенях перед железной дверью. Потолок в сенях был сводчатый, а пол
выложен изразцами. В дверь был врезан огромный замок, зияющий скважиной, в
которую можно было разглядеть соседнее помещение. Пан Лукаш заглянул туда.
Он увидел два смежных зала. В первом какой-то человек, очень похожий на
адвоката Криспина, читал толстую книгу судебных актов. Во втором стоял стол,
покрытый зеленым сукном, а вокруг него несколько простых кресел, обитых
черной кожей. В глубине зала возле шкафов с судебными актами четверо мужчин,
сняв гражданское платье, надевали сильно потертые - чересчур тесные или
слишком просторные - мундиры с позолоченными пуговицами и шитьем на
воротниках.
Пан Лукаш заволновался. Все четверо были ему хорошо знакомы. Один из
них, хромой, со шрамами на лице, очень напоминал судью, который погиб,
свалившись с лестницы. Другой, толстяк, с короткой шеей и багровым лицом,
был удивительно похож на судью, скончавшегося от апоплексического удара.
Третий, худой, как палочка корицы, настоящий скелет, все время кашлял - это
был судья, умерший от чахотки. А четвертый был прокурор собственной
персоной, тот самый прокурор, который всегда за преферансом со всеми
ссорился, вечно жаловался на печень и в конце концов в припадке ипохондрии
проглотил стрихнин!..
Что это значит?.. Может быть, пан Лукаш спит и видит сон?..
Старик ущипнул себя и только сейчас заметил, что он уже не в халате, а
в длинном черном сюртуке на вате. Вдруг что-то кольнуло его в подбородок.
Это воротничок, но как туго он накрахмален, пан Лукаш не носил таких. Затем
он почувствовал, что у него горят ноги. Взглянул - да на нем новые
башмаки!.. Новые и чересчур узкие.
Беспредельное изумление охватило старика. Он перестал соображать и не
только потерял память, но, что еще хуже, - встреча с четырьмя умершими
партнерами по преферансу стала казаться ему совершенно естественной.
В таком состоянии пан Лукаш нажал огромную дверную ручку. Тяжелая дверь
отворилась, и старик вошел в зал, такой же сводчатый, как и сени,
напомнивший ему не то монастырь, не то ломбард.
В эту минуту человек, читавший судебные акты, поднял голову, и пан
Лукаш узнал адвоката Криспина. Вид у юриста был несколько помятый, но цвет
кожи - здоровый и выражение лица довольно непринужденное.
- Так ты жив, Криспин? - вскричал пан Лукаш, крепко пожимая руку своему
приятелю.
Адвокат испытующе взглянул на него.
- Твой писец, - продолжал пан Лукаш, - сообщил мне, что поезд, в
котором ты ехал, потерпел крушение...
- Ну да.
- Он предполагал, что ты погиб.