"Болеслав Прус. Эхо музыки" - читать интересную книгу автора

Худой, сгорбленный, сжигаемый лихорадкой, он играет хорошо, но все
больше какие-то печальные и сложные пьесы, которые непонятны сидящим в зале
дамам в платочках и мужчинам без галстуков. А польки, вальсы и, главное,
шумные мазурки исполняет он небрежно, кое-как, несмотря на беспрестанные
замечания хозяина.
Частенько хозяин, потеряв терпение, выходит из-за стойки, бежит в
третий зал и, чтобы не срамить музыканта, шепчет ему на ухо, перегнувшись
через спинку его стула:
- Побойся бога, пан Адам! Говоришь, что давал концерты в клубе, а здесь
играешь как попало, словно три дня хлеба не ел. Так играть нельзя, ведь ты
разоришь меня вконец! Под мазурку или оберек гости пьют столько, что
работник не успевает носить бочонки, а когда ты начинаешь тянуть
заупокойную, гость задумывается и сидит над одной кружкой, точно аист над
прудом... Болен ты, что ли? А если нет, то какого черта...
И хозяин, пыхтя, уходит опять за стойку.
Раз после такого выговора на щеках оскорбленного музыканта выступил
кирпичный румянец. Он растер руки и начал с такой силой бить по клавишам,
что стекла дрожали, а посетители поднимали головы и говорили: "Вот как
здорово!"
Однако после нескольких минут мучительного напряжения с музыкантом
стало твориться что-то неладное: пальцы его онемели и почти не двигались,
лицо посинело, на лбу каплями выступил пот. Стараясь преодолеть слабость,
пан Адам ударял по клавишам еще сильнее, но руки отказывались служить. Он
вскочил с места и побежал через двор в каморку за кухней. Здесь стоял туман
от пара и чада и, опершись локтями на грязный стол, худенькая девочка
зубрила что-то вслух по книжке. Чем больше галдели на кухне, тем крепче
девочка затыкала уши, тем громче твердила свой урок.
Вошел музыкант, хлебнул водки из стоявшей на столе бутылки и дернул за
платье поглощенную чтением девочку:
- Ванда, разотри-ка мне руки!
Девочка взяла в худые ручонки его онемелые и распухшие пальцы и
растирала их, пока хватило сил.
- Ох! - бормотал музыкант. - Как они болят! С каждым днем все хуже...
Что, не можешь больше?
- Не могу, папа! - сказала девочка, задыхаясь.
Музыкант сам начал растирать наболевшие руки, поднимал их кверху, -
вероятно, для того, чтобы отлила кровь, и даже пробовал опускать в воду.
Когда и это не помогло, он опять хлебнул из бутылки и, подкрепившись таким
образом, вернулся на свое место за фортепьяно.
Снова он заиграл так громко, что хозяин улыбнулся, а гости стали
стучать в такт кружками, но через несколько минут опухшие пальцы опять
затекли, и он ощутил в них страшную боль. У него даже лицо исказилось.
Клавиши умолкли, мелодия оборвалась. Не доиграв танца, пан Адам, совсем
измученный, уронил на колени бессильные руки.
В зал вбежал хозяин.
- Что ты такое делаешь, пан Адам! - крикнул он гневно. - Люди над тобой
смеются, говорят, чтобы ты лучше шел в клуб, а тут нечего валять дурака! Тут
надо играть!
- Не могу больше... - шепотом сказал музыкант.
- Так убирайся вон! - заорал хозяин. - Скатертью дорога! У меня есть