"Болеслав Прус. Эхо музыки" - читать интересную книгу автора

знакомым столяром, и лавочник со стряпчим, и безработный возчик с хозяином
конторы по найму прислуги, и рабочий газового завода с пятилетней дочуркой,
и много других почтенных людей, которые не хотят беспокоить задремавший
молодой месяц. Пусть себе спит и пусть растет, чтобы ярче сиять в
полнолуние! А они тем временем, усевшись за желтые столики у стен и посреди
комнаты, наговорятся, поужинают и выпьют по кружке пива.
В одном углу пивной - длинная стойка, уставленная закусками, а из-за
нее выглядывает засаленный сюртук и румяная физиономия хозяина. Он
приветствует каждого посетителя словами: "Мое почтение, сударь!" - и тут же,
по привычке, добавляет мысленно: "Десять грошей... Два злотых... Двадцать
пять грошей". Цифры эти указывают, какого рода надежды вызывает в душе
хозяина каждый новый клиент. Столько этих клиентов прошло перед его глазами,
столько перевидал он на своем веку людей тучных, съедающих по две порции,
худощавых, выпивающих одну кружку пива, людей с багровыми лицами, которые
пьют целый вечер, а разговаривают, как трезвые. И ему стоит только бросить
взгляд на вошедшего посетителя, как в голове сразу встает соответствующая
цифра.
Он успевает отметить каждую кружку пива, взятую со стойки кельнершей, и
следит за тем, кладут ли гости на стол столько пятаков, сколько перед ними
стоит блюдечек. Все эти наблюдения не мешают ему время от времени
заглядывать на кухню, которая помещается в глубине маленького дворика: там
нужно проверить, каждая ли выдаваемая порция отмечается звоном пестика в
ступке. По проникающему в комнату чаду он узнает, какие овощи или какое
мясное блюдо подают гостю, и не жарит ли повар на масле вместо говяжьего
жира. И, наконец, по яркому или тусклому свету, падающему на дворик из
кухни, он определяет, поленился ли поваренок подбросить дров в печь или
положил их чересчур много.
Но оценка посетителей, движение кружек с пивом и то, что происходит в
кухне, не поглощают всего внимания хозяина. Он наблюдает также за поведением
кельнерш и посетителей - а в конце месяца прогоняет тех девушек, которые
унылым видом или излишней строптивостью мешают процветать его торговому
заведению, и делает отеческое внушение тем, кто пользуется успехом у
клиентов, но слишком долго шепчется с ними и пересмеивается. В таких случаях
он из бдительного наблюдателя преображается в благодушного блюстителя нравов
и с улыбкой кричит:
- Зося! Зося! Это успеется, когда закроем, а сейчас ступай-ка на кухню,
тебя уже два раза звали. Ваш покорнейший слуга, сударь!
Но вот уже несколько дней хозяин не в духе: с гостями здоровается
меланхолическим тоном, хорошенькую Зосю призывает к порядку сухо и
отрывисто, дурнушку Михасю то и дело бранит. Когда же кто-либо из добрых
знакомых подходит к стойке и осведомляется: "Ну, милейший, как здоровье? Как
дела?" - хозяин со вздохом отвечает:
- Здоровье, слава богу, ничего, но вот фортепьяно...
И, в отчаянии разводя руками, шепчет знакомому на ухо:
- Музыкант мой играет день ото дня все хуже! Ну просто разгоняет
клиентов!
В заведении действительно имеется фортепьяно и, так как стоит оно в
третьем зале, то играть на нем нужно очень громко, чтобы музыку не заглушали
разговоры посетителей, крики кельнерш, звон пестика в ступке и шипенье мяса
на сковородах. А у пианиста на это не хватает сил.