"Болеслав Прус. Ошибка" - читать интересную книгу автора

- Пра-виль-но. А сколько ты знаешь частей света?
- Семь: понедельник, вторник...
- Осел! Я спрашиваю про части света.
- Их пять, пять! Европа, Азия, Африка, Америка, Океания...
- Хоро-шо. А сколько будет шестью девять?
- Шестью семь... шестью восемь... шестью девять будет пятьдесят четыре!
- Пра-виль-но. А кого ты должен любить больше всего на свете?
- Бога, отечество, маму и брата, пана учителя, а потом - всех людей.
- Хоро-шо, - хвалил меня учитель.
Раз я, чтобы избавиться от дальнейших вопросов "на выборку", спросил у
него:
- А Лукашову надо любить?
- Мо-жно, - объявил пан Добжанский после некоторого размышления.
- А Валека?
Учитель посмотрел на меня поверх очков.
- Ты же сам только что сказал, осел этакий, что следует любить всех
людей. Всех, ясно?
Он опустил голову и через минуту добавил глухо:
- Да, всех, кроме тех, кто нас предал.
- А кто нас предал?
Мне показалось, что пан Добжанский покраснел. Он взял в руки табакерку,
потом зачем-то снова поставил ее на стол и ответил:
- Вырастешь - узнаешь.
И у него вырвался тяжелый вздох. Видно, то, чего он мне не хотел
объяснить, было чем-то очень страшным. Все-таки, хотя я ничего толком не
знал, мне стало очень грустно при мысли, что есть человек, которого никто не
должен любить. Такой несчастный жил неподалеку от нас, его хату я видел
каждый день, а между тем, встреть я его на дороге, я не мог бы снять шапку и
сказать ему: "Здравствуйте, почему вы так давно не были у нас?"
Ибо его у нас никто не ждал.
Когда кукушка на часах прокуковала один раз, в столовую вошла Лукашова
со стопкой тарелок. Книжки и тетради вмиг были убраны со стола, их место
заняла скатерть, красная с белыми цветами, и три прибора. Скоро появилась
мама, а за ней внесли миску борща с пельменями и полную салатницу гороха.
Пан Добжанский поздоровался с моей матерью, а когда борщ был разлит по
тарелкам, встал и прочитал молитву перед обедом: "Благослови, боже, нас и те
дары, что мы вкушаем благодаря твоей щедрости. Аминь".
После этою мы уселись. Ели молча. И только когда ждали второго блюда,
мать спросила:
- Пан Добжанский, а как Антось сегодня вел себя?
Учитель потряс головой и, равнодушно посмотрев на меня, ответил:
- Да так... как всегда.
- А что новенького на свете?
Пан Добжанский погладил торчащий над лбом вихор и сказал, уже немного
оживившись:
- На почте я слыхал, что француз зашевелился.
- А чего он хочет?
- Как чего, милостивая пани? - воскликнул старый учитель внезапно
окрепшим голосом. - Неужто не понимаете? Войны хочет.
- А нам-то что? Нас это не касается.