"Болеслав Прус. Ошибка" - читать интересную книгу автора

Но косит Гренаду зараза.
Еще в Альпухаре последние силы
Сплотились вокруг Альманзора...{136}

- Чудесно! - воскликнули хором панны, глядя на вращавшего глазами
кассира.
- Кто это сочинил? - с беспокойством осведомился бургомистр.
- Мицкевич, - отвечал кассир.
- Ми-цке-вич?! Ну, уж извините, я ухожу! - Бургомистр ударил себя в
грудь. - Мне еще слишком много нужно сделать для родины, и я не хочу сгинуть
из-за каких-то стишков.
- А что вы видите опасного в этой песне? - с сердцем спросил ксендз.
- Что? Да вы это знаете не хуже меня, - отрезал бургомистр. - А мотив?
Да если бы эту мелодию заиграл военный оркестр, так я бы первый вышел на
площадь в алой конфедератке. Да! И пусть бы меня тогда расстреляли,
зарубили, растоптали...
- С ума ты сошел, Франек?! - воскликнула жена бургомистра.
- Да, таков уж я! - не слушая ее, кричал раскипятившийся бургомистр. -
Если, не дай бог, будет война, все наши здешние удальцы разбегутся по углам.
А я покажу, на что я способен.
- Полно, Франек! Да ты не в себе, право! - унимала его жена.
- Не беспокойся, я в полном рассудке. И хочу, чтобы все вы знали, до
чего я могу дойти, когда меня разозлят! Я - как бомба: пока она лежит
спокойно, ее хоть ногой пинай - и ничего. Но стоит искре ее коснуться, и...
спасайся, кто может!
Говоря это громко и взволнованно, бургомистр волчком вертелся между
стульями. Но, насколько мне помнится, его грозное мужество не произвело на
присутствующих никакого впечатления. Ксендз все помахивал рукой около уха, а
кассир небрежно бренчал что-то на гитаре, словно в такт выкрикам
бургомистра. Только моя мать одобрительно кивала головой, а заплаканная
майорша, кажется, задремала под бурный поток его слов.
- Однако, господа, пора и по домам, - сказал почтмейстер. - Десять
часов.
- Неужели? - удивился кассир. Для него, когда он пел, время летело
незаметно.
Словно в ответ, кукушка на часах прокуковала десять раз. Дамы пришли в
ужас, узнав, что уже так поздно, и дружно собрались уходить.
Когда няня уложила меня и погасила свечу, передо мной снова, как на
яву, встало все, что происходило в гостиной сегодня вечером: я увидел
подвижную фигурку пана бургомистра, и желтые ленты на чепце майорши, и
почтмейстера, и секретаря, и всех панн. Гости шумно суетились,
разговаривали, пели, а бургомистр пугал их своей отчаянной смелостью, кассир
играл на гитаре, все было совсем как в действительности, но с той только
разницей, что среди гостей я видел какую-то тень, - должно быть, это был тот
человек, кого секретарь тщетно искал во дворе под окном. Я хотел указать на
него матери, но не в силах был поднять руку. А тень между тем сновала и
сновала по комнате, бесшумная, неуловимая, и никто, кроме меня, не замечал
ее.
Потом все исчезло, а когда я открыл глаза, то увидел у печки няню
Лукашову, которая, улыбаясь беззубым ртом, говорила: