"Болеслав Прус. Примирение" - читать интересную книгу автора

и, подойдя к Лукашевскому, он попытался его разбудить.
- Лукаш! Лукаш!.. - ласково позвал он.
- Ступай вон!.. - пробормотал со сна Лукаш.
"Конечно, - думал Ипохондрик, - он презирает меня... Завтра никто мне
не подаст руки, а Громадзкий плюнет мне в глаза... Так заподозрить невинного
человека!.. Ох, какой я подлец!.."
Во второй комнате чадила керосиновая лампа. Леськевич выкрутил фитиль,
сделал огонек поярче. Квецинский еще не вернулся. На столике лежала
рукопись, которую переписал Громадзкий, а сам он спал на желтой деревянной
кровати, приобретенной в Поцеёве за восемь злотых.
Леськевич наклонился над спящим, которого, должно быть, мучили какие-то
тревожные видения, потому что он сбросил с себя одеяло. У Громадзкого было
худое лицо, запекшиеся губы и до ужаса впалый живот, видимо пустой уже много
дней.
При виде старого одеяла, рваной рубахи, и прежде всего при виде такого
пустого, изморенного голодом живота, у Леськевича сжалось сердце. Сам не
зная, что он делает и что говорит, он дернул Громадзкого за руку.
- Что? - пробормотал тот сквозь сон.
- Громада, - сказал Леськевич, - ты обедал?
- Когда?.. - спросил спящий, внезапно садясь на кровати.
- Когда!.. Он спрашивает, когда он обедал!.. - повторил Леськевич,
которого звали также Ипохондриком.
И так как проснувшийся товарищ с удивлением смотрел на него, Леськевич
сказал:
- Ты честный человек, Громада, ты отдал в стирку белье мальчишки.
- Ну и что же?.. - спросил Громадзкий, уже придя в себя. - Ты за этим
меня будишь? - добавил он.
- Видишь ли... видишь... - бормотал совершенно смутившийся Леськевич,
толком не зная, что он говорит, - видишь ли... того... Может, ты меня
осмотрел бы...
И, сказав это, он устыдился собственной глупости.
- Ты болен? - спросил Громадзкий, спуская ноги с кровати.
- Да... болен... нас отравили в ресторане...
- Ну, тогда раздевайся и ложись, - сказал Громадзкий, закутываясь в
свое старое одеяло и надевая на босые ноги калоши, такие же неказистые, как
и одеяло.
"Какой он порядочный парень! - думал Леськевич. - А я так его
обижал..."
В две минуты он разделся и лег на свою кровать. Громадзкий сел подле
него и начал осмотр.
- Знаешь, Громада, я был к тебе несправедлив...
- В брюшной полости нет ничего особенного...
- Я думал, что ты скупердяй и эгоист...
- Печень нормальная... селезенка тоже...
- Но сегодня я убедился, что ты благородный человек, Громада...
- На что ты жалуешься? - спросил Громадзкий.
- Так как-то, ох... так... мне вообще нехорошо...
- Субъективные ощущения.
- Но, может быть, это симптом тяжелой болезни?.. - допытывался
Леськевич.