"Болеслав Прус. Форпост" - читать интересную книгу автора

Вдруг за рекой, на дороге поднялось облако пыли. Слимак заметил его и
подумал, что кто-то из имения едет верхом к мосту. Но ехал он как-то
странно. Облако пыли то подвигалось вперед, то вдруг пятилось назад шагов на
пятнадцать - двадцать. Минутами пыль оседала, и тогда зоркие мужицкие глаза
могли различить коня и всадника, но затем она снова подымалась и клубилась
на дороге, словно налетела буря.
Слимак остановил лошадей и, щитком приставив руку к глазам, стал
раздумывать:
"Чудно как едет, и кто бы это мог быть? Помещик не помещик, кучер не
кучер, вроде и вовсе душа не христианская, но и не еврей!.. Еврей аккурат
так корежится на лошади, как этот; но опять же нет у еврея такой лихости в
езде. Верно, кто-нибудь нездешний или полоумный..."
Между тем всадник подскакал к мосту, и Слимак уже мог хорошенько его
разглядеть. Это был молодой человек тщедушного сложения, в светлом костюме и
бархатном картузике с большим козырьком. На носу у него были очки, во рту
папироса, а под мышкой хлыст. Поводья он держал в обоих кулаках, которые так
и подпрыгивали от шеи лошади к самому его подбородку. Вывернув ноги, всадник
с такой силой сжимал ими бока своего коня, что брюки его задрались до колен
и над низкими ботинками виднелось исподнее.
Даже человек, совершенно не сведущий в верховой езде, сразу бы
догадался, что наездник этот впервые сел на лошадь, а лошадь впервые везет
такого наездника. Минутами оба они в полной гармонии двигались рысью, но
вдруг подскакивавший в седле всадник терял равновесие, дергал поводья, и
чуткая к малейшему прикосновению лошадь сворачивала в сторону или
останавливалась как вкопанная. В такие минуты всадник принимался чмокать и
сжимать коленями седло, но вскоре убеждался, что это не действует, и силился
достать торчавший под мышкой хлыст. Наконец лошадь, догадавшись, что ему
нужно, снова бежала рысью, приводя в движение руки, ноги, голову и туловище
всадника, дергавшегося в седле, как тряпичная кукла.
Как ни смирна была лошадь, порой все же ее охватывало отчаяние, и она
пускалась вскачь. Однако всадник каким-то чудом находил равновесие и,
возбужденный быстрой ездой, давал волю фантазии. В мечтах он видел себя
капитаном кавалерии, во главе эскадрона мчавшимся в атаку. Вдруг рука его,
еще не "освоившаяся" с офицерским званием, делала лишнее движение, лошадь
внезапно останавливалась, и всадник тыкался ей в шею носом и папиросой.
Все это, однако, нисколько не портило ему настроения: с самого детства
он бредил верховой ездой и лишь сегодня наконец получил возможность досыта
насладиться ею.
Время от времени лошадь, почувствовав, что ей отпустили поводья,
поворачивала назад к деревне. Тогда всадник видел стайку собак и ребятишек,
гнавшихся за ним с видимым удовольствием, и его "демократическое" сердце
наполняла дружелюбная радость. Наряду с стремлением к рыцарским подвигам в
душе его жила страстная любовь к народу, который он изучил в такой же
степени, в какой овладел искусством держаться в стременах. Однако он тотчас
подавлял вспышку любви к народу, снова возбуждал в себе кавалерийские
инстинкты и посредством чрезвычайно сложных приемов поворачивал обратно к
мосту. Очевидно, у нею было намерение пересечь долину поперек.
- Эге! Да это, видать, баринов шурин приехал из Варшавы, его ведь
ожидали! - произнес вслух развеселившийся Слимак. - Женку себе барин нашел
хоть куда и ездил за ней недалеко, а чтоб выискать такого шуряка, пришлось,