"Николай Псурцев. Свидетель (повесть) (Искатель N 4 1987)" - читать интересную книгу автора

великому удивлению, тот ловко и умело увернулся, отработанно выкинул правую
ногу вперед. Вадим согнулся от боли в паху. Профессионал. Второй удар
пришелся Данину в подбородок, он резко выпрямился и мягко повалился в песок.
Уже лежа, уловил, что Курьер вновь заносит ногу, и тогда, опередив его,
Данин ударил парня ребром ступни под коленку опорной ноги, потом еще и еще.
Курьер ойкнул и недоуменно отступил назад. Вадим подался вбок, быстро
перевернулся и вскочил на ноги. Справа почти в метре заметил едва дышащего
Кепку и тут же с силой выбросил от себя правую руку и угодил Кепке в нос.
Кепка завыл истошно и присел на корточки. Курьер выругался, встряхнул
руками, сбрасывая напряжение, и медленно стал приближаться.
Вадим отбил первый удар, с трудом отбил, почувствовав острую, сильную
боль в локте. Еще удар, он нырнул вбок и, в свою очередь, попытался
дотянуться кулаком до Курьера. Курьер отскочил. Крепкий, обученный малый! Не
справлюсь ведь, подумал Вадим и спохватился. Вот считай уже и проиграл, раз
так подумал, ч-черт! Удар по затылку был точный. Падая, Вадим невольно
обернулся и увидел окровавленное, но ухмыляющееся лицо Кепки.
Очнулся быстро через две-три секунды.
- Оклемался, - сказал кто-то. Голос был приятный. - А если бы убил,
балбес? Камень не кулак.
- Так ему и надо, - отозвались обиженно. - Весь нос расхреначил.
Вадим напрягся, оттолкнулся локтями, встал на четвереньки, поднялся, но
не так резко, как хотелось бы, голова раскалывалась. Перед глазами плыли
цветные пятна. Его снова сбили наземь и молча принялись молотить ногами.
Сначала было больно, потом стало горячо во всем теле. Словно сквозь вату
услышал:
- Брось в сыщиков играть, сявка. По-доброму тебя просили. Брось!
Забудь обо всем! На перо нарвешься - не рад будешь... Пошли, камнеметатель.
- А можь того... бабки у него в карманах?
- Пошли, сказал.
Глуховато и отрывисто скрипнул песок под ногами, растаяли скорые шаги,
и стало тихо. А он лежал, не шевелясь, и даже не подумал, что надо
подняться, даже глаз не открыл.
Закряхтели, старчески заныли подгнившие дощатые стены сараев,
грохотнула разболтавшаяся жесть на доме, громким шепотом заговорили деревья
вдалеке. Прохладный поток воздуха обжег руки, лицо. Ломано, словно по
частям - сначала голова, плечи, затем упершись локтями в землю,
пошатываясь, - на ноги он поднялся, постоял с закрытыми глазами, массируя
осторожно затылок, и пошел, неуклюже ступая негнущимися, затекшими ногами.
Через сотню метров стало легче, затылок отпустило, пришла тупая ноющая боль,
и шаги сделались тверже, уверенней. Огни широкой улицы ослепили. Как в
тумане, вышел он на край тротуара и поднял руку.

День прошел суетно и бестолково. Отвлекали звонки, частые заходы
ухмыляющихся коллег, уже наслышанных о его помятой и побитой физиономии.
Вадим взглянул на часы - шесть. Пора и ему домой. Хрипловато забормотал
телефон. Он снял трубку, и обрушилось на него:
- Вадик, милый, приезжай, скорей приезжай, несчастье у нас, такое
случилось, такое... - Ольгин голос бился в трубке надсадно, то срывался на
крик, то на стон. - Дашку, доченьку мою забрали, Дашку украли... Они в
машину ее и увезли... Мне девочки рассказали, я ее-то одну на десять минут