"Жан-Кристиан Птифис. Железная маска: между историей и легендой ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

служившему тюремным священником на Святой Маргарите и являвшемуся
исповедником нашего узника. Вот его портрет: "Большие впалые глаза, длинный
приплюснутый нос, точно клюв у попугая, пухлый, как у мавра, рот, кожа
оливкового оттенка; непрерывно харкающий и вечно жалующийся на стеснение в
груди. При этом исключительно опрятен, бобровый мех на нем блестит, его
светлый парик хорошо припудрен, брыжи, изготовленные великолепной
мастерицей, аккуратны, так что ни один критик не нашел бы, к чему
придраться; его чулки великолепно натянуты, а туфли крошечного
размера..."[21] Ранвиль обвиняет аббата Жиро, этого "египетского Адониса", в
нанесении слишком частых визитов узницам и в ведении любовной переписки с
некой монашкой. Мало того, однажды видели, как он, совершенно запыленный,
выходил из голубятни с хорошенькой служанкой...
Теми же красками автор рисует портрет Фрекьера, лечившего человека в
маске. Он был назначен в Бастилию Фагоном, первым врачом короля. Это
истинный мсье Пюргон{8}, толстый коротышка, в парике, в костюме из черного
сукна, в неизменной шапке, отороченной бобровым мехом. "Сквозь его накладные
волосы не разглядеть образину страшного урода. Его лоб совершенно скрыт
париком и шапкой, однако видны два крошечных поросячьих глаза, большой
курносый нос, широкий, открывающийся до самых ушей рот, в котором остались
всего три или четыре пожелтевших зуба, свисающие, точно у обезьяны, щеки,
короткий подбородок..."[22] Беспрестанно гримасничая, как старая обезьяна,
он своей рукой в огромном батистовом манжете щупает пульс заключенных, потом
велит им высунуть язык, мнет им желудок и исследует цвет их мочи. Не правда
ли, фигура, достойная Мольера?!
Чувство большого разочарования оставляют воспоминания Ранвиля,
касающиеся заключенного в маске, который, похоже, не произвел на него
особого впечатления: "Я видел в 1705 году (sic) другого заключенного, имени
которого не смог узнать, но Рю, тюремщик, который вел меня в мою камеру из
зала, где я видел сего несчастного, сообщил мне, что он находится в
заключении уже тридцать один год, что мсье де Сен-Мар привез его с собой с
острова Святой Маргариты, где тот был обречен на вечное заточение за то,
что, будучи школьником двенадцати или тринадцати лет, сочинил два стишка
против иезуитов... Мсье де Сен-Мар перевез его в Бастилию, соблюдая по
дороге чрезвычайные меры предосторожности, чтобы никто не смог узнать его...
Он вышел спустя два или три месяца после того, как я видел его в зале, куда
меня по ошибке ввели вместе с ним. Тюремщики, увидев, как я вошел, тут же
повернули его спиной ко мне, не позволив мне разглядеть его лица. Это был
человек среднего роста с черными, довольно густыми, приметными волосами".
Эта история, видимо, является чистейшей мистификацией: упомянутый в ней
тюремщик Рю и хирург Рейе, дополнивший рассказ, ничего не знали о
таинственном заключенном, так же как и Дю Жюнка{9}. Все, что они
рассказывают на эту тему, - сплошной вымысел, имеющий антииезуитскую
направленность. Дата 1705 год невозможна, поскольку интересующий нас человек
умер (а отнюдь не вышел из тюрьмы) в 1703 году. Описание его внешности
поразительно и не соответствует тому, что сообщают многие очевидцы, видевшие
человека хорошего телосложения, со светлыми волосами ("выше среднего роста",
писал Вольтер, передававший слова очевидцев; "он был высокого роста и имел
светлые волосы", утверждал также Гийом Луи де Формануар, расспрашивавший
крестьян имения де Пальто, принадлежавшего брату его деда, мсье де Сен-Мару,
где тот останавливался вместе со своим узником на пути в Бастилию в 1698