"Тимур Исхакович Пулатов. Черепаха Тарази " - читать интересную книгу автора

такой интонацией, что наш тестудолог не выдержал и так расхохотался, что
чуть не вывалился из седла.
Разговаривая непринужденно, шли они довольно долго, не заметив, что
прямая улица подняла их на холм, где стоял белый с колоннами дом,
построенный в александрийском стиле и вовсе непохожий на здешние,
мусульманские глинобитки.
Тарази настороженно глянул на дом, думая, что сейчас будет непременно
опрошен каким-нибудь дотошным чиновником, работающим здесь, придется долго
объяснять, а потом уйти с тяжелым сердцем, сознавая, что не был понят, хотя
и старался говорить просто, даже доверительно. Но, к счастью, никто не
вышел из дома, и они прошли мимо его железной ограды и снова очутились на
улице, полной народа.
Тарази успел заметить, что расположением своим очень отличается Оруз
от города, где была поймана черепаха. Не было в Орузе ни кольцевых улиц, ни
гротов, а сам он стоял весь на холмах, которые не видны рассеянному
взгляду, - тоже хитрость, чтобы ввести в заблуждение неприятеля.
На самом верху холма улицу обязательно венчал какой-нибудь богатый
дом. И, пройдя мимо него, можно было незаметно спуститься к подножию
следующего холма и снова подняться наверх...
Рискованно отгадывать строительную тайну Оруза, чужаков в нее не
посвящают, а если и посвящают, то, как и в вотчине Денгиз-хана, чужак
должен понести за это кару.
Занятый этими презабавными мыслями, наш тестудолог и не заметил, что
улица осталась позади, а сами они вышли на пустырь перед большим домом на
холме.
- Приехали, учитель! - воскликнул с облегчением Армон.
- Разве? - очнулся Тарази и остановился, всматриваясь в дом и не
узнавая его.
Армон увидел его чуть растерянный взгляд - взгляд человека, который
пытается привыкнуть к новому месту, надеясь, что здесь ему будет не хуже,
чем в прежних чужих домах, и удивленно спросил:
- Не узнали, учитель?! Вы ведь уже здесь жили... четыре года назад...
- Правда? - переспросил Тарази. - Да, да, припоминаю... - Хотя был готов
спорить, что впервые видит этот дом, ибо была у него странная особенность
памяти - напрочь забывать жилье, где когда-либо останавливался, все его
внешние черты и внутреннее устройство.
Это было в характере странника, переспавшего на множествах кроватей,
каждая из которых казалась ему одинаково жесткой, с запахами чужих людей.
Помнил он лишь в сложной смеси красок, запахов, линий отчий дом в Бухаре, и
часто сердце его сжималось в тоске даже от пустяка - голубого кувшина с
маслом в нише двора или луча света, пробегающего по потолку, чтобы догнать
и опалить усики пауку, - все, что осталось с детских лет.
Но Армон не ошибался - Тарази останавливался уже раз в этом доме на
обратном пути из монгольских степей, куда он прошагал, принятый в компанию
бухарскими купцами. И надо же было так совпасть, прямо с пыльных верблюдов
- на великое пиршество племен, говорящих краткими, словно обкатывая их на
языке, щелкающими фразами. И, слушая, как они говорят, пьют и как,
хмельные, вскакивают, расстегивая ворот рубашки, будто им тесно уже в этих
необозримых просторах, будто задыхаются они, желая глотнуть свежего воздуха
других плоскостей земли, и, видя, как только что избранный ими властелин