"Тимур Исхакович Пулатов. Плавающая Евразия " - читать интересную книгу автора

почему не пригласили меня председателем или, на худой конец, членом
президиума? Вот так всегда: плодами духа избранных пользуется масса
середнячков... Но я уверен, мое авторство как предсказателя землетрясения
рано или поздно будет восстановлено...
Давлятов машинально глянул на часы: без трех минут девять.
Забеспокоившись, вышел во двор и увидел возле распахнутых ворот того самого
соседского мальчика - Батурбека, который утром принял его за другого и
крикнул вслед: "Как спалось, дядя Салих?"
- Дядя Руслан, вас отец требует к себе, - сухо сказал он.
- Бегу! - живо откликнулся Давлятов, зная, что отец мальчика не любит
ждать, потому что считает себя благодетелем Давлятова. И действительно, в
первый, самый трудный год, когда Давлятов еще только приживался в Шахграде
и к нему почти каждый вечер, по наущению каких-то недоброжелателей,
наведывалась милиция, пытаясь уличить его в пьяных оргиях и драках, этот
руководящий товарищ, персональная машина которого утром с ходу обогнала
трамвай, увозящий на конгресс Давлятова, не раз выручал соседа, приказывая
милиционерам оставить его в покое.
Благожелатель встретил Давлятова в своем дворе, сидя в кресле с
непроницаемым, вельможным лицом.
- Добрый вечер, Наби Саидович! - бодро приветствовал его Давлятов, еще
издали заметивший на коленях покровителя тот самый лист ОСС с
предостережением.
- Это все правда? - без лишних слов строго спросил хозяин дома. В
глубине души он был так расстроен, что даже не предложил Давлятову сесть
рядом с собой в пустующее кресло, хотя место это всякий раз отводилось
Давлятову,
- Отчасти - да, - набравшись смелости, ответил Давлятов.
- Я не люблю этого трусливого, половинчатого слова "отчасти". В наше
время уже ничто не может быть половинчатым. Мы всё привели к единому,
неделимому, мы потрудились для этого. И, в частности, институт, который я
столько лет возглавляю. - Этот неожиданный переход от сдержанной угрюмости
и словоохотливости был, как отметил во время многочисленных бесед с ним
Давлятов, характерной чертой Наби Саидовича Нахангова. - Тридцать лет
назад, когда я только возглавил институт, он имел вывеску "Институт истории
религии", лет пятнадцать назад мы переименовали его в "Институт атеизма", а
сейчас он носит название "Институт истории атеизма". Чувствуете движение -
от истории религии до истории атеизма? Кому интересна история того, что уже
не существует? Скоро, когда мы переживем и эту эпоху - эпоху сплошного,
неделимого атеизма, отпадет надобность и в самом атеизме и в его истории.
Тогда мы спокойно сможем закрыть наш институт... Но и сейчас никто бы не
почувствовал отсутствие сего института... Там, где нет религии, и
антирелигия не нужна... Впрочем, может, это верно, что институт пока
держат... на случай вот таких чрезвычайных происшествий, могущих кое-где
возродить суеверие... В вашем гнилом, соглашательском словечке "отчасти"
звучат нотки такого суеверия...
- Я сказал - отчасти, - засмеялся Давлятов, - имея в виду этот
сверхчувствительный прибор, упомянутый в сообщении ОСС... Такого прибора в
природе нет. Иначе я о нем что-нибудь слышал бы на сегодняшнем конгрессе...
Нахангов в сердцах швырнул на землю полученный по почте листок и
пояснил: