"А.С.Пушкин. Египетские ночи. (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

А.С. Пушкин
Полное собрание сочинений с критикой


ЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ


ГЛАВА 1.

- Quel est cet homme?
- Ha, c'est un bien grand talent, il fait de sa voix tout ce qu'il
veut.
- Il devrait bien, madame, s'en faire une culotte.

Чарский был один из коренных жителей Петербурга. Ему не было еще тридцати
лет; он не был женат; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывший
виц-губернатором в хорошее время, оставил ему порядочное имение. Жизнь его
могла быть очень приятна; но он имел несчастие писать и печатать стихи. В
журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем.
Не смотря на великие преимущества, коими пользуются стихотворцы
(признаться: кроме права ставить винительный падеж вместо родительного и
еще кой-каких, так называемых поэтических вольностей, мы никаких особенных
преимуществ за русскими стихотворцами не ведаем) - как бы то ни было, не
смотря на всевозможные их преимущества, эти люди подвержены большим
невыгодам и неприятностям. Зло самое горькое, самое нестерпимое для
стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое
никогда от него не отпадает. Публика смотрит на него как на свою
собственность; по ее мнению, он рожден для ее пользы и удовольствия.
Возвратиться ли он из деревни, первый встречный спрашивает его: не привезли
ли вы нам чего-нибудь новинького? Задумается ли он о расстроенных своих
делах, о болезни милого ему человека: тотчас пошлая улыбка сопровождает
пошлое восклицание: верно что-нибудь сочиняете! Влюбится ли он? - красавица
его покупает себе альбом в английском магазине и ждет уж элегии. Придет ли
он к человеку, почти с ним незнакомому, поговорить о важном деле: тот уж
кличет своего сынка и заставляет читать стихи такого-то; и мальчишка
угощает стихотворца его же изуродованными стихами. А это еще цветы ремесла!
Каковы же должны быть невзгоды? Чарский признавался, что приветствия,
запросы, альбомы и мальчишки так ему надоели, что поминутно принужден он
был удерживаться от какой-нибудь грубости.
Чарский употреблял всевозможные старания, чтобы сгладить с себя несносное
прозвище. Он избегал общества своей братьи литераторов, и предпочитал им
светских людей, даже самых пустых. Разговор его был самый пошлый и никогда
не касался литературы. В своей одежде он всегда наблюдал самую последнюю
моду с робостию и суеверием молодого москвича, в первый раз отроду
приехавшего в Петербург. В кабинете его, убранном как дамская спальня,
ничто не напоминало писателя; книги не валялись по столам и под столами;
диван не был обрызган чернилами; не было такого беспорядка, который
обличает присутствие Музы и отсутствие метлы и щетки. Чарский был в
отчаянии, если кто-нибудь из светских его друзей заставал его с пером в
руках. Трудно поверить до каких мелочей мог доходить человек, одаренный