"А.С.Пушкин. История села Горюхино. (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

Сия эпоха жизни моей столь для меня важна, что я намерен о ней
распространиться, заранее прося извинения у благосклонного читателя, если
во зло употреблю снисходительное его внимание.
День был осенний и пасмурный. Прибыв на станцию, с которой должно было
мне своротить на Горюхино, нанял я вольных и поехал проселочною дорогой.
Хотя я нрава от природы тихого, но нетерпение вновь увидеть места, где
провел я лучшие свои годы, так сильно овладело мной, что я поминутно
погонял моего ямщика, то обещая ему на водку, то угрожая побоями, и как
удобнее было мне толкать его в спину, нежели вынимать и развязывать
кошелек, то, признаюсь, раза три и ударил его, что отроду со мною не
случалось, ибо сословие ямщиков, сам не знаю почему, для меня в особенности
любезно. Ямщик погонял свою тройку, но мне казалось, что он, по обыкновению
ямскому, уговаривая лошадей и размахивая кнутом, все-таки затягивал гужи. -
Наконец завидел Горюхинскую рощу; и через 10 минут въехал на барский двор.
Сердце мое сильно билось - я смотрел вокруг себя с волнением неописанным. 8
лет не видал я Горюхина. Березки, которые при мне посажены были около
забора, выросли и стали теперь высокими ветвистыми деревьями. Двор, бывший
некогда украшен тремя правильными цветниками, меж которых шла широкая
дорога усыпанная песком, теперь обращен был в некошанный луг, на котором
паслась бурая корова. Бричка моя остановилась у переднего крыльца. Человек
мой пошел было отворить двери, но они были заколочены, хотя ставни были
открыты и дом казался обитаемым. Баба вышла из людской избы и спросила,
кого мне надобно. Узнав, что барин приехал, она снова побежала в избу и
вскоре дворня меня окружила. Я был тронут до глубины сердца, увидя знакомые
и незнакомые лица - и дружески со всеми ими цалуясь: мои потешные мальчишки
были уже мужиками, а сидевшие некогда на полу для посылок девчонки
замужними бабами. Мужчины плакали Женщинам говорил я без церемонии: "Как ты
постарела" - и мне отвечали с чувством "Как вы-то, батюшка, подурнели".
Повели меня на заднее крыльцо, на встречу мне вышла моя кормилица и обняла
меня с плачем и рыданием, как многострадального Одиссея. Побежали топить
баню. Повар, ныне в бездействии отростивший себе бороду, вызвался
приготовить мне обед, или ужин - ибо уже смеркалось. Тотчас очистили мне
комнаты, в коих жила кормилица с девушками покойной матушки, и я очутился в
смиренной отеческой обители и заснул в той самой комнате, в которой за 23
года тому родился.
Около трех недель прошло для меня в хлопотах всякого роду - я возился с
заседателями, предводителями и всевозможными губернскими чиновниками.
Наконец принял я наследство и был введен во владение отчиной; я успокоился,
но скоро скука бездействия стала меня мучить. Я не был еще знаком с добрым
и почтенным соседом моим **. Занятия хозяйственные были вовсе для меня
чужды. Разговоры кормилицы моей, произведенной мною в ключницы и
управительницы, состояли счетом из 15 домашних анекдотов, весьма для меня
любопытных, но рассказываемых ею всегда одинаково, так что она сделалась
для меня другим новейшим письмовником, в котором я знал, на какой странице
какую найду строчку. Настоящий же заслуженный письмовник был мною найден в
кладовой, между всякой рухлядью, в жалком состоянии. - Я вынес его на свет
и принялся было за него, но Курганов потерял для меня прежнюю свою
прелесть, я прочел его еще раз и больше уже не открывал.
В сей крайности пришло мне на мысль, не попробовать ли самому что-нибудь
сочинить? Благосклонный читатель знает уже, что воспитан я был на медные