"А.С. Пушкин. Переписка 1825-1837 (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

любил, проснувшись ночью, слушать шум моря - и заслушивался целые часы. В
двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему
привязался чувством, похожим на дружество. Вот вс , что пребывание мое в
Юрзуфе оставило у меня в памяти.
Я объехал полуденный берег, и путешествие М.<уравьева-Апостола>
оживило во мне много воспоминаний; но страшный переход его по скалам
Кикенеиса не оставил ни малейшего следа в моей памяти. По горной лестнице
взобрались мы пешком, держа за хвост татарских лошадей наших. Это
забавляло меня чрезвычайно и казалось каким-то таинственным, восточным
обрядом. Мы переехали горы, и (116) первый предмет, поразивший меня, была
бер за, северная бер за! сердце мое сжалось. Я начал уже (117) тосковать о
милом полудне - хотя вс еще [я] находился [я] в Тавриде, вс еще видел и
тополи и виноградные лозы. Георгиевской монастырь и его (118) крутая
лестница к морю оставили во мне сильное впечатление. Тут же видел я и (119)
баснословные развалины храма Дианы. Видно мифологические предания
счастливее для меня воспоминаний исторических; по крайней мере тут
посетили меня рифмы, я думал стихами [о **]. Вот они

К чему холодны<е сомненья?>
и проч.

В Бахчисарай приехал я больной. Я прежде слыхал о странном памятнике
влюбленного Хана. К** поэтически описывала мне его, называя la fontaine des
larmes. Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан; из заржавой железной
трубки по каплям падала вода. Я обошел дворец с большой досадою на
небрежение, в котором он истлевает, и на полу-европейские переделки
некоторых комнат. NN почти насильно повел меня по ветхой лестнице в
развалины гарема и на ханское кладбище,
но не тем
В то время сердце полно было -
Лихорадка меня мучила.
Что касается до памятника ханской любовницы, о котором (120) говорит
М.<уравьев-Апостол>, я [его не] об нем не вспомнил, когда писал свою поэму -
а то бы непременно им воспользовался.
Растолкуй мне теперь, почему полуденный берег и Бахчисарай имеют для
меня прелесть неизъяснимую ? Отчего так сильно во мне желание вновь
посетить места, оставленные мною с таким равнодушием? или воспоминание
самая сильная способность души нашей, и им очаровано вс , что подвластно
ему? и проч. (121)
Пожалуйста не показывай этого письма никому, даже и друзьям моим (разве
переписав уже), а начала в самом деле не нужно. (122)


235. Е. А. Баратынский - Пушкину.
Первая половина декабря 1825 г. Москва.

Благодарю тебя за письмо, милый Пушкин: оно меня очень обрадовало, ибо
я очень дорожу твоим воспоминанием. Внимание твое к моим рифмованным
безделкам заставило бы меня много думать о их достоинстве, ежели б я не
знал, что ты столько же любезен в своих письмах, сколько высок и трогателен в