"А.С. Пушкин. Переводы к переписке 1825-1837 (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

Москве. Не поглупеть в ней невозможно. Вы знаете эпиграмму на общество
скучного человека:
Я не один, и нас не двое.
Это эпиграф к моему существованию. Ваши письма - единственный луч,
проникающий ко мне из Европы.
Помните ли вы то хорошее время, когда газеты были скучны? Мы
жаловались на это. Право же, если мы и теперь недовольны, то на нас трудно
угодить.
Вопрос о Польше решается легко. Ее может спасти лишь чудо, а чудес не
бывает. Ее спасение в отчаянии, una salus nullam sperare salutem,
<Единственное спасение - в том, чтобы перестать надеяться на спасение.> а это
бессмыслица. Только судорожный и всеобщий подъем мог бы дать полякам
какую-либо надежду. Стало быть, молодежь права, но одержат верх
умеренные, и мы получим Варшавскую губернию, что следовало осуществить
уже 33 года тому назад. Из всех поляков меня интересует один Мицкевич. В
начале восстания он был в Риме, боюсь, не приехал ли он в Варшаву, чтобы
присутствовать при последних судорогах своего отечества.
Я недоволен нашими официальными статьями. В них господствует
иронический тон, неприличествующий могуществу. Вс хорошее в них, то-есть
чистосердечие, исходит от государя; вс плохое, то-есть самохвальство и
вызывающий тон - от его секретаря. Совершенно излишне возбуждать русских
против Польши. Наше мнение вполне определилось 18 лет тому назад.
Французы почти перестали меня интересовать. Революция должна бы уже
быть окончена, а ежедневно бросаются новые ее семена. Их король с зонтиком
подмышкой чересчур уж мещанин. Они хотят республики и добьются ее - но
что скажет Европа и где найдут они Наполеона?
Смерть Дельвига нагоняет на меня тоску. Помимо прекрасного таланта, то
была отлично устроенная голова и душа незаурядного закала. Он был лучшим
из нас. [Мои] Наши ряды начинают редеть.
Грустно кланяюсь вам, сударыня.
21 января.

(163) Довольно, господи, довольно.

(164) Сен-Флорану

(165) Как вы счастливы, сударыня, что обладаете душой, способной вс
понять и всем интересоваться. Волнение, проявляемое вами по поводу смерти
поэта в то время, как вся Европа содрогается, есть лучшее доказательство этой
всеобъемлемости чувства. Будь вдова моего друга в бедственном положении,
поверьте, сударыня, я обратился бы за помощью только к вам. Но Дельвиг
оставил двух братьев, для которых он был единственной опорой; нельзя ли
определить их в Пажеский корпус?..
Мы ждем решения судьбы - последний манифест государя превосходен.
Повидимому, Европа предоставит нам свободу действий. Из недр революций
1830 г. возник великий принцип - принцип невмешательства, который заменит
принцип легитимизма, нарушенный от одного конца Европы до другого. Не
такова была система Каннинга.
Итак, г-н Мортемар в Петербурге, и в вашем обществе одним приятным и
историческим лицом стало больше. Как мне не терпится очутиться среди Вас -