"Александр Сергеевич Пушкин. Критика и публицистика" - читать интересную книгу автора

том, что он способен к усовершенствованию, и, ссылаясь на уверения русских,
предполагает, что он богат, сладкозвучен и обилен разнообразными оборотами.
Мнения сии нетрудно было оправдать. Как материал словесности, язык
славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими:
судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык
вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы
обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение
речи; словом, усыновил его, избавя таким образом от медленных
усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе
заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно
было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, и такова
стихия, данная нам для сообщения наших мыслей.
Г-н Лемонте напрасно думает, что владычество татар оставило ржавчину на
русском языке. Чуждый язык распространяется не саблею и пожарами, но
собственным обилием и превосходством. Какие же новые понятия, требовавшие
новых слов, могло принести нам кочующее племя варваров, не имевших ни
словесности, ни торговли, ни законодательства? Их нашествие не оставило
никаких следов в языке образованных китайцев, и предки наши, в течение двух
веков стоная под татарским игом, на языке родном молились русскому богу,
проклинали грозных властителей и передавали друг другу свои сетования.
Таковой же пример видели мы в новейшей Греции. Какое действие имеет на
порабощенный народ сохранение его языка? Рассмотрение сего вопроса завлекло
бы нас слишком далеко. Как бы то ни было, едва ли полсотни татарских слов
перешло в русский язык. Войны литовские не имели также влияния на судьбу
нашего языка; он один оставался неприкосновенною собственностию несчастного
нашего отечества.
В царствование Петра I начал он приметно искажаться от необходимого
введения голландских, немецких и французских слов. Сия мода распространяла
свое влияние и на писателей, в то время покровительствуемых государями и
вельможами; к счастию, явился Ломоносов.
Г-н Лемонте в одном замечании говорит о всеобъемлющем гении Ломоносова;
но он взглянул не с настоящей точки на великого сподвижника великого Петра.
Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия,
Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею
страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик,
минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник: первый
углубляется в историю отечества, утверждает правила общественного языка его,
дает законы и образцы классического красноречия, с несчастным Рихманом
предугадывает открытия Франклина, учреждает фабрику, сам сооружает махины,
дарит художества мозаическими произведениями и наконец открывает нам
истинные источники нашего поэтического языка.
Поэзия бывает исключительною страстию немногих, родившихся поэтами; она
объемлет и поглощает все наблюдения, все усилия, все впечатления их жизни:
но если мы станем исследовать жизнь Ломоносова, то найдем, что науки точные
были всегда главным и любимым его занятием, стихотворство же - иногда
забавою, но чаще должностным упражнением. Мы напрасно искали бы в первом
нашем лирике пламенных порывов чувства и воображения. Слог его, ровный,
цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания
книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком
простонародным. Вот почему преложения псалмов и другие сильные и близкие