"Вольфганг Ганс Путлиц. По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата) " - читать интересную книгу автора

В середине ночи раздался сильный стук в дверь и вслед за тем отчаянный
крик: "Красные здесь!". Мы вскочили, как угорелые, однако тревога оказалась
ложной. Просто полковой адъютант Альфред фон Мумм, отпрыск известной фирмы
по производству шампанского, потерял власть над собой и со страху начал
орать.
Утром, задолго до рассвета, мы вышли наружу и заняли позиции. Я залег с
двумя пулеметами за балюстрадой собора, как раз напротив пятого портала
кайзеровского замка. В полумраке рассвета я увидел перед собой балкон с
огромным кайзеровским гербом. С этого балкона 1 августа 1914 года Вильгельм
II произнес слова, которые звучали очень похоже на сказанные вчера Эбертом:
"Для меня существуют только немцы!".
Несколько фургонов с пивом с шумом прокатили мимо. Увидев нас, возчики
начали хлестать своих тяжеловозов, и те галопом проскочили по мосту через
Шпрее. Внимательно приглядевшись, я заметил у портала группу ожесточенно
спорящих людей. Среди других офицеров я увидел и толстого Кригсхейма.
Офицеры явно призывали матросов к капитуляции. Вдруг офицеры повернулись и
побежали к своим линиям. В этот момент из Люстгартена раздался первый
артиллерийский выстрел по дворцу. С шумом свалилась вниз половина
кайзеровского герба. Она упала как раз туда, где только что стояли
парламентеры. Через несколько минут осколок гранаты вонзился в ногу моего
левого наводчика Касперчока. Тот вскрикнул. Однако рана оказалась не очень
опасной. [24]
Стрельба с нашей стороны продолжалась долго, пока около десяти часов
утра над замком не был поднят белый флаг. Портал открыли, и мы победоносно
ворвались в дворцовый двор. Со всех сторон нас обступили матросы; они
сдавали нам оружие, которое мы складывали по углам. Но что же будет дальше?
Мы не завтракали и ощущали сильный голод. Матросы рассказали нам, что в
нескольких залах дворца они нашли большие запасы печенья и шоколада,
которые, видимо, были сделаны императрицей. Мы, только что стрелявшие друг в
друга, отправились за кайзеровскими сластями и вскоре завязали мирный
интересный разговор. Эти сцены братания внезапно прервал приказ: "Занять
огневые позиции у окон!". Приказ, разумеется, относился только к нам -
победителям. Безоружные матросы заклинали нас не стрелять в земляков. Мы
бросились к окнам. То, что я увидел, было потрясающе. Как черный поток,
неслась по Люстгартену необозримая толпа. Она надвигалась на нас. Казалось,
на ноги были поставлены миллионы жителей Берлина. Толпа смела цепь наших
постовых на мостах, ведущих к острову. Уже издалека до нас доносились
проклятья явно в наш адрес: "Кровавые собаки!", "Слуги палачей!", "Бей их!"
"В клочья их!". Нас охватил страх. Начались споры. Неужели мы будем
стрелять? У каждого из нас были родные, друзья или знакомые в Берлине. Мы не
могли заставить себя стрелять. Безучастно мы ожидали своей судьбы. Толпа
беспрепятственно ворвалась во дворец. Теперь пленными оказались мы,
разоружать начали нас.
С десятком своих солдат я беспомощно стоял во дворцовом дворе,
окруженный возбужденно жестикулирующей толпой. Пошел снег. С каждой минутой
положение становилось все более критическим. На подоконник перед нами
вскарабкался маленький не очень молодой человек. Это был странный тип с
взлохмаченными волосами, в гражданской одежде, но в гусарских штанах и
матросской бескозырке. Он призывал к расправе над нами, с каждым словом
приходя все в большее возбуждение. Заметив мои серебряные погоны, он начал