"Вольфганг Ганс Путлиц. По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата) " - читать интересную книгу автора

перед тобой живым, меня бы тогда определенно убили матросы в берлинском
замке. В действительности они не такие плохие, а во многом даже правы!
Отец был вне себя:
- Если мой собственный сын ведет такие речи, то правильнее всего
бросить все к черту. Лучше вообще не иметь сына, чем иметь такого, с
красными идеями в голове! Для тебя было бы хорошим уроком, если бы тебя и в
самом деле убили! [33]
Скандал разразился. Впервые между мной и отцом выявилась открытая
неприязнь. Я поднялся с Гебхардом в нашу спальню и заявил ему:
- Завтра утром меня здесь не будет; я не могу этого выдержать.
Гебхард был расстроен, но все его попытки успокоить меня не помогли. Я
запаковал свой чемоданчик и в шесть часов утра, не попрощавшись ни с
родителями, ни с малышами, уехал с перовым поездом.

Ландскнехт поневоле

У меня не оставалось другого пути, кроме как отправиться в Потсдам.
Здесь как раз из остатков моего полка формировался эскадрон, который в
ближайшие дни должен был отправиться в Верхнюю Силезию в качестве
пограничной охраны на польской границе. Я сразу же был зачислен в эскадрон.
Мы прибыли в район между Оппельном и Крейцбургом. Это была самая пустая
солдатская жизнь, которую я когда-либо знал. Унылыми и серыми были эти
верхнесилезские деревни зимой. Когда растаял снег, мы по колени увязали в
грязи, сапоги просыхали редко. Противника вообще не было. Единственным
выстрелом, который я услышал на протяжении многих недель, кажется, был
выстрел улана, целившегося в бегущего зайца и попавшего в заднюю ногу вола,
запряженного в плуг. Бессмысленно мы торчали на позициях, превратившись в
бич для крестьян и их дочерей. И все же я никак не мог решиться вернуться с
раскаянием к отцу, чтобы снова оказаться под его деспотической властью.
В середине марта распространился слух, что нас перебрасывают в Мюнхен,
для того чтобы подавить там коммунистическую Советскую республику. Итак, мне
еще раз предстояло принять участие в борьбе против спартаковцев, подобно
тому, как это было в Берлине. Мне ничего не оставалось, как избрать меньшее
зло.
Мой майор барон фон Эзебек был дальним родственником матери и уже не
раз получал письма, в которых его умоляли внушить мне благоразумие. В общем
получение увольнительных бумаг было для меня делом нетрудным. [34]

Капиталистическое поместье

Поместье, которое отец избрал моим пристанищем, называлось Визендаль.
Владельца его звали Шмидт. Отец Шмидта, бывший управляющий, разбогател и
купил для него это имение. Без сомнения, между крупным имением, подобным
нашему, в котором существовали более или менее сохранившиеся на протяжении
веков феодальные отношения, и имением, в котором господствовал чисто
бюргерский дух приобретательства, существовала большая разница.
Между Шмидтом и рабочими его поместья не было традиционных
патриархальных или каких-либо иных человеческих связей. Каждый был для
другого лишь дойной коровой, из которой нужно было выжать как можно больше.
Шмидт и выжимал из рабочих все до предела. За это они в свою очередь