"Владимир Пузий(Аренев). Разделенная любовь" - читать интересную книгу автора

падали, разбиваясь. Тут ведь вся сложность в том, чтобы учесть не только
путь вверх, но и обратный, который частенько оказывается более
изматывающим. И дело даже не в еде-питье. Просто наверх поднимаешься,
изматывая себя до предела, когда уже на обратный путь сил не остается. К
тому же иногда проклятые прожекторы играют с тобой в злую забаву - в их
химерном свете кажется, что где-то наверху проступают очертания Предела,
что там - конец забора. И ползешь из последних сил!..
А потом летишь...
Как же мы переживали за детишек, когда они карабкались наверх! Но эти
маленькие властители наших душ, вот что удивительно, никогда не
разбивались! Да и падали-то всего два раза, сорвавшись из-за баловства.
Я думаю (и ученый из соседнего загона, когда я поделился своими
предположениями, поддержал меня)... так вот, я думаю, что все дело в
воспитании. Ребятишки-то с самого детства занимались верхолазаньем,
поэтому и чувствовали себя на заборах увереннее, чем, подчас, на земле.
Разумом-то я это понимал, а сердце все равно бешено билось в груди всякий
раз, когда видел сорванцов на заборе!
Они всегда играли стайками, никогда поодиночке. И вот что странно: друг к
другу они относились с парадоксальной смесью товарищества и соперничества.
Ну, соперничество - это понятно; какие же детишки без вечного подначивания
на "подвиги". С товариществом тоже все ясно; по сути, они ведь были среди
нас словно некий отдельный народец - не то, чтобы чувствовали себя чужими,
но именно отделенными. И вот такое совмещение товарищества и соперничества
меня удивляло.
Снежинка среди прочих была едва ли не самой активной в проявлении и того,
и другого. Она заботилась о своих сверстниках так, наверное, как не всегда
о них пеклись собственные родители. Рыжань, был у нас такой мальчик,
как-то раз поцарапал ладонь. Ну и - мальчишечья бесшабашность! -
разумеется, хотел отправиться в очередное похождение с ватагой. Так
представьте себе, Снежинка на него налетела, разругалась так, что малый,
уж на что был рыжим, а и сам себя превзошел - так покраснел! И о других
заботилась не меньше. Частенько разнимала особо разошедшихся драчунов,
когда дело доходило до крови.
И вместе с тем - вот ведь в чем фокус! - она же и подначивала пацанят на
"подвиги". Дух соперничества, надо сказать, находил особо благодатную
почву, когда встречались несколько ватаг; хотя существовал и внутри них.
Снежинка предводительствовала в одной из таких стаек, а вот Музыкант был
вожаком другой.
Музыкант... никогда раньше не видел я детей, в которых бы настолько
естественно совмещались такие несоединимые черты! Иногда кажется, попав
сюда, мы перемешались - и внешне, и внутренне - сильнее, чем наши предки
из легенды про всемирную Башню. Как и всякий здесь, Музыкант получил свое
прозвище не просто так, а "за дело". Он был первым, кто нашел способ
создавать музыку в условиях загонов. Когда это случилось, многие из нас
хватались за голову: Господи, это же так просто, почему мы сами раньше не
додумались?! Заборы-то - вот они! Бери да играй на сетке, как на струнах!
Но этот мальчишка не только изобрел способ издавать музыку, он и создавал
ее, да еще как! Чтобы послушать Музыканта, люди в загонах собирались у тех
сеток, которые были ближе к играющему. Впрочем, благодаря вибрациям, звуки
по секциям распространялись очень далеко, так что музыку слышали даже те,