"Владимир Пузий(Аренев). Единственная дорога" - читать интересную книгу автора

творят прочие непотребства. У другого бы нервы давно уже отказали, а меня
спасает трубочка. И еще, - дымные кольца; я выпускаю их, а вместе с ними
уходят злость и раздражение, остается лишь сострадание к пришедшему.
- Нет, не мираж, - ответил я. - Проходи, гостем будешь.
Он по-ребячьи хлюпнул носом, провел пыльным рукавом по щеке.
- Правда?
- Правда, правда, - прокряхтел я, подымаясь с крыльца.
Годы берут свое, и спина все чаще и чаще не желает мне подчиняться,
напоминая треснувшую вдоль еловую доску... Да ладно, нужно позаботиться о
госте, а не жалеть себя.
Я провел его в избушку, усадил за стол и велел ждать. Пока растапливал
печь, он удивленно оглядывался, не понимая, откуда столько всяких трав и
ягод оказалось в пустыне.
Когда печка нагрелась, я сунул в ее пасть горшок с кашей и еще один - с
бульоном, а сам отворил другую дверцу и указал гостю: прошу, мол. Он
прошаркал через всю комнату и ошарашенным взглядом посмотрел сначала на
сад, что был за дверцей, потом - на меня, потом - снова на сад.
- Это все... Откуда? - спросил он хриплым от волнения голосом.
- Не знаю, - откровенно признался я. - Всегда здесь было.
Он никак не решался шагнуть через порог наружу, и пришлось легонько
подтолкнуть его в спину. Гость вышел в сад и снова застыл.
- Боже, как такое может быть?.. - прошептал он. - Деревья, листья. Яблоки,
виноград - посреди пустыни.
- Там еще и озерцо есть, - сообщил я, попыхивая трубочкой. - Ступай,
искупайся. Устал ведь, небось? дорога неблизкая.
- Да, - растерянно произнес он. - Да, дорога... неблизкая.
И пошел неуверенными шагами к озеру, пригибаясь, когда перед ним возникала
вдруг какая-нибудь ветка. Они все так: не отводят их руками, а именно
пригибаются, словно боятся прикоснуться, словно опасаются, что от этого
всё исчезнет и они опять окажутся там, откуда пришли - в пустыне, в горах,
в море, посреди дикого леса или где-нибудь еще. Я наблюдал за ним,
прислонившись к дверному косяку и мерно выпуская к небесам колечки дыма.
Потом развернулся и пошел в дом - не хватало еще, чтобы подгорела каша.
Человек вернулся мокрый и свежий, он прошлепал босыми ногами по доскам и
примостился на лавке за столом.
- Я... одежду там повесил сушиться, на заборчике, - он неопределенно
махнул рукой, потом зябко повел плечами. - Ничего, что я... на заборчике?..
- Все правильно, - кивнул я. - Ну-ка, поглядим, какой ты мастер за столом?
С этими словами я поставил перед ним дымящийся горшок с кашей и налил в
миску бульона, положил большую деревянную ложку. Сам сел напротив, глядел,
как он ест, и ждал.
Ел гость долго - сначала торопливо, потом со смаком, выуживая из миски
самые крупные куски мяса; несколько раз просил добавки - я накладывал еще.
Наконец он облизал и отложил в сторону ложку, расслабленно откинулся на
лавке, закрыл глаза. И заснул. Я кивнул: тоже правильно. Нет ничего лучше
после долгих и страшных переживаний, чем поспать. А я тем временем приберу
в доме, посуду вымою, бельишко его - просохнет - подлатаю. Это ведь он
думает, что пути конец, а на самом-то деле...
Пришел вечер, принес с собой прохладный воздух и пение сверчков, в саду
сразу стало уютно и спокойно. Я сидел на скамеечке у заборчика и штопал