"Марио Пьюзо. Арена мрака " - читать интересную книгу автора

- Я часто в пути: приходится много ездить По служебным делам. Но с
наступлением холодов буду больше бывать в Бремене. Так что нам еще
представится возможность проводить время вместе.
- Я тебя научу играть в баскетбол, - сказал Моска, улыбаясь. -
Подготовлю тебя к Штатам.
И не говори "в пути" - так немцы говорят. Говори "в разъездах" или "в
командировке".
После этого разговора Лео стал к ним захаживать. Они пили чай или
кофе, Моска учил его играть в карты - покер, казино, джин-рамми. Лео
никогда не рассказывал о своей жизни в концлагере и всегда пребывал в
отличном настроении, но ему не хватало терпения подолгу сидеть на одном
месте, и их тихая жизнь была ему не по нраву. Лео и Гелла стали хорошими
друзьями, и он часто говорил, что Гелла единственная девушка, которой
удалось научить его танцевать.
А потом, когда пришла осень и деревья сбросили листья на велосипедные
дорожки и устлали коричнево-зелеными коврами темные улицы, Моска
почувствовал, что свежий воздух быстрее погнал кровь по жилам и пробудил
его от летней летаргии. Он стал неспокоен, чаще пропадал в "Ратскелларе",
посещал офицерский клуб - те места, куда не пускали Геллу: ведь она была
врагом. Возвращаясь поздно вечером, слегка подвыпивший, он ел густой суп,
приготовленный Геллой из консервов, и заваливался спать. Часто по утрам,
проснувшись, он смотрел на серые облака, несомые октябрьским ветром по
рассветному небу. Из окна было видно, как немецкие работяги спешили на
угол, чтобы поспеть на автобус, который вез их до центра.
Однажды утром, когда он по привычке стоял у окна, Гелла встала и
подошла к нему. Она была в его длинной майке, которую использовала как
ночную рубашку. Она обвила его рукой, и они оба стали смотреть на улицу.
- Тебе не спится? - прошептала она. - Ты стал так рано вставать.
- Знаешь, нам надо чаще бывать на людях.
Эта домашняя жизнь начинает мне надоедать.
Моска смотрел на багровый ковер листьев, устлавший Метцерштрассе и
окончательно похоронивший под собой велосипедную дорожку.
Гелла прильнула к нему.
- Нам нужен ребенок. Хорошенький ребенок, - сказала она.
- Черт! - сказал Моска. - Как же крепко вбил фюрер это вам в голову!
- Детей рожали и любили задолго до него. - Она обиделась, что он может
смеяться над ее затаенным желанием. - Я знаю, многие считают, что хотеть
ребенка - глупость. Помню, берлинские девчонки часто подтрунивали над нами,
крестьянками, из-за того, что мы любим детей и только о них и говорим. -
Она отошла от него. - Ладно, иди на работу.
Моска попытался с ней объясниться:
- Ты же знаешь, мы не можем пожениться, пока не отменят запрет
<Американским военнослужащим в первые годы оккупации Германии запрещалось
вступать в брак с немками.>. Все, чем мы тут занимаемся, противозаконно, в
частности то, что ты находишься в этом доме. Если родится ребенок, нам
придется переехать в немецкий район, и тогда это будет нарушением закона с
моей стороны. Меня в любой момент могут отправить в Штаты, и я не смогу
взять тебя с собой.
Она улыбнулась, но по ее лицу промелькнула тень печали.
- Я знаю, что ты не покинешь меня снова.