"Эллери Квин. Чудо десяти дней" - читать интересную книгу автора

закрыть глаза, как облако и звезды мгновенно исчезали, хотя укачивало
по-прежнему, и музыка была слышна. К тому же пахло рыбой и еще чем-то
непонятным, это был какой-то сложный запах вроде прокисшего меда.
И вообще все вокруг вызывало недоумение, а непонятные звуки, запахи и
привкусы внушали тревогу, одновременно придавая ему самому какое-то новое
значение, как будто прежде он был никем. Словно он только что родился. И
родился на корабле. Вот он лежит на палубе, а корабль качает, и его тоже
качает в раскачивающейся ночи, а он смотрит вверх, на небосвод.
В таком приятном безвременье можно было раскачиваться бесконечно, если
бы ничего не менялось, но перемены как раз происходили. Небо скрылось,
звезды спустились вниз и приблизились, но почему-то не увеличились, а
съежились. Очередная загадка. Да и укачивать стало по-другому - толчки
сделались резче, точно у них "окрепли мускулы", и он вдруг подумал: "А может
быть, это не судно так трясет, а меня".
И он открыл глаза.
Он сидел на чем-то твердом, и его колени были прижаты к подбородку, а
руки сомкнуты на голенях, и раскачивался взад-вперед.
Кто-то сказал: "Это вовсе не корабль", и он удивился, потому что голос
был знакомым, но никак не мог вспомнить, кому он принадлежал.
Круто повернувшись, он огляделся по сторонам.
В комнате никого не было.
В комнате.
Значит, он находился в комнате.
Открытие подействовало на него как холодные брызги морской воды.
Он разжал руки и положил их на что-то теплое и шероховатое, но в то же
время скользкое на ощупь. Ему это не понравилось, и он поднял руки вверх, к
лицу. На этот раз его ладони наткнулись на щетину, и он принялся размышлять:
"Я в комнате, и мне нужно побриться, но что это значит - побриться?" Потом
припомнил, что значит бриться, и рассмеялся. Ну разве он мог даже подумать о
том, что такое бритье?
Он опять опустил руки и снова ощутил прикосновение какой-то скользкой
материи. Тогда он понял, что это простыня. И вдруг осознал, что, пока он
припоминал и рассуждал, тьма рассеялась.
Он нахмурился. А было ли здесь темно?
Ему тотчас стало ясно, что вокруг не было никакой тьмы и над ним не
чернело ночное небо. Это потолок, мрачно решил он, и чертовски грязный.
Гнусный потолок. А звезды ему просто померещились. Наверное, узкие лучи
света тайком пробились сквозь старые оконные ставни. Где-то раздавался
басовитый рев: "Когда ирландские глаза смеются". И кто-то спустил воду. А
вот рыбой действительно пахло, рыбой, жарившейся на сале. Он вдохнул
кисло-сладкий запах, догадавшись, что этот запах был также и привкусом и они
оба входили в химический состав здешнего воздуха.
Неудивительно, что его начало мутить. Воздух был застоявшийся, словно
старый заплесневелый сыр.
"Словно сыр в обертке из грязных носков, - подумал он с усмешкой. -
Куда же это я попал?"
Он сидел на странной железной кровати, некогда выкрашенной в белый
цвет, но теперь облупившейся, точно от экземы. Кровать стояла рядом с
полуразбитым стеклом, то ли оконным, то ли зеркальным. Комната оказалась до
смешного маленькой, со стенами бананового цвета. И с банановой кожурой,