"Эллери Квин. Застекленная деревня" - читать интересную книгу автора

три ряда на дороге в окружении шестов с предупредительными знаками для
несуществующего транспорта. Судья Шинн поднялся на пьедестал монумента, снял
панаму под палящим июльским солнцем и вытер голый череп носовым платком. Все
затихли, даже маленькие дети.
- Мы начнем наш ежегодный праздник, - заговорил судья, - как обычно, с
салюта флагу.
Все поднялись со стульев. Мужчины сняли шляпы и подняли правые руки,
отдавая честь флагу Соединенных Штатов - "единой и неделимой нации, со
свободой и справедливостью для всех".
- А теперь, - продолжал судья, когда все снова заняли свои места, -
воздадим должное Богу. Наш пастор прочитает молитву.
Маленькая фигурка Сэмюэла Шира поднялась на пьедестал. Напряженную
улыбку на его лице сменило торжественное спокойствие. Священник склонил
голову - судья и люди внизу последовали его примеру - и произнес молитву
громким, четким голосом, словно получил наконец санкцию говорить, ничего не
боясь. Он просил Отца Небесного хранить свободы, дарованные Им людям,
ниспослать дождь, дабы плоды полей могли множиться, обеспечить покой
старикам, здоровье больным, быть милостивым к богатым и бедным, сильным и
робким. Мистер Шир молил о безопасности страны, дабы она могла
восторжествовать над ее врагами, о мудрости для президента Соединенных
Штатов и его советников, о мире на земле. Жители Шинн-Корнерс пробормотали
"аминь" и послушно подняли головы, когда их пастор спустился с пьедестала.
- А сейчас, - с улыбкой сказал судья, - Джуди Скотт, представляющая в
единственном числе выпускной класс нашей школы в будущем году, прочитает
Декларацию независимости.
Дочка Матильды Скотт, чьи желтые косички сверкали на солнце, а щеки
порозовели от возбуждения, поднялась на пьедестал, встала рядом с судьей
Шинном, развернула белый свиток с нечеткой машинописной копией текста,
окаймленного красной рамкой, и начала читать высоким и напряженным
голосом...
Джонни окинул взглядом жителей Шинн-Корнерс. Ему казалось, что, за
исключением Фанни Эдамс, он никогда не видел более единодушной
безучастности. Возвышенно и благородно звучащие слова проплывали над ними,
как прилив над камнями, которые не впитывали ни капли воды и после отлива
высыхали снова. "Почему бы и нет?" - думал Джонни. Чем были эти слова, если
не юридической казуистикой? Кто, кроме стариков вроде Луиса Шинна, мог
теперь воспринимать их всерьез?
Он заметил, что, когда Джуди Скотт с облегчением сошла вниз, где
Элизабет Шир ободряюще стиснула ее плечо, а мать с любовью на нее
посмотрела, судья Шинн погрузился в молчание, словно потрясенный пустотой
услышанных слов.
Затем судья начал свою речь.
Он обратился к слушателям, как к соседям, сказав, что, как и некоторые
из них, хорошо помнит деревенские празднования Дня независимости в те годы,
когда он был маленьким мальчиком.
- Тогда через Шинн-Корнерс протекала река, все дома были белыми и
повсюду стояли старые тенистые деревья. Дороги были изрыты колесами
экипажей, телег и фермерских фургонов, приехавших на праздник. А жители
Шинн-Корнерс заполняли все четыре угла и ведущие к ним дороги. Громко играл
оркестр. Рота ополченцев нашего округа салютовала из мушкетов, а во времена